– Чего-чего? Слушай, а точно, так ведь оно и есть! Это вроде как если бы у него была тридцать вторая степень посвящения, а у нас только первая. Но все равно мы из одной ложи.
Текс начал насвистывать.
– Я чувствую себя еще лучше, – сказал Мэтт. – Я и так чувствовал себя здорово, а теперь и вовсе прекрасно, теперь ведь я понимаю почему. Слушай, еще одно дело.
– Какое?
– Ты ему про мою драку с Берком в Нью-Окленде, случайно, не говорил?
– Нет, конечно! – возмутился Текс.
– Странно, – сказал Мэтт. – Я ведь не рассказывал никому, кроме тебя. И заложиться могу, что драки никто не видел. Я же все спланировал.
– И он что, знал?
– Еще как знал.
– Ругал тебя?
– Нет. Он сказал, что знает: Берк выпущен под залог, и что я был тогда в отпуске, и что он совсем не хочет вторгаться в мою личную жизнь, но хочет дать мне один совет.
– Да? А какой?
– Не атаковать с левой.
Изумление на лице Текса сменилось задумчивостью.
– Я думаю, он хотел еще тебе посоветовать не подставлять подбородок.
– Возможно.
Мэтт снова принялся собирать совсем недавно распакованную сумку.
– Когда ближайший скутер на станцию?
– Минут через тридцать. Кстати, Мэтт, у тебя тоже ведь отпуск?
– Конечно.
– Ты как насчет того, чтобы провести недельку-другую на Джермэновской пустоши? Познакомлю тебя со своими… и с дядей Боди.
– Ну конечно, с дядей Боди! Одна только просьба, Текс…
– Да?
– Оладьи на завтрак…
– Никаких оладий!
– Тогда решено.
– По рукам!
Послесловие к романам «Ракетный корабль „Галилей“» и «Космический кадет»
Первая юношеская
Стимулы
Весной 1945 года к молодому писателю Роберту Хайнлайну обратился молодой редактор из «Westminster Press» Уильям Хейлиджер с предложением написать фантастическую книжку для детей. «Что-то наподобие Жюля Верна, только про жизнь американских мальчиков из глубинки в ближайшем будущем, году в одна тысяча девятьсот семьдесят пятом или около того». Предложение было не слишком заманчивым, но небезынтересным. С одной стороны, детская литература в тусовке писателей-фантастов котировалась не слишком высоко, зато с другой – это были настоящие книжные публикации в Твердой Обложке. А Твердая Обложка была для обитателей фантастического палп-гетто вожделенной мечтой. Приятно же слышать за своей спиной почтительный шепот: «Ты знаешь, кто это?» – «Нет». – «У него вышла книга в Твердой Обложке. Это Настоящий Писатель!» Так что Хайнлайн сходу не отклонил предложения Хейлиджера, а обещал подумать. Переход в детские писатели вроде бы подразумевал уход из научной фантастики, ведь нельзя же писать научную фантастику для детей, которые и школу-то не закончили? Или…
Тут нужно учесть, что в середине сороковых годов прошлого века фантастика для детей была совершенно отдельным жанром и жила совершенно независимой от взрослой фантастической литературы жизнью. Их писательские круги практически не пересекались. Детская фантастика имела более давнюю традицию (Жюль Верн), имела ярко выраженную специфику (так называемая эдиссонада – упор на гаджеты и уникальные изобретения) и четкий гендерный уклон: фантастика была литературой для мальчиков (считалось, что девочки предпочитают сказки). Книги выходили в твердом и мягком переплете, огромными тиражами, в хорошей полиграфии с иллюстрациями, а авторам платили жирные гонорары, в общем, это был довольно соблазнительный рынок, и на нем сидели несколько авторов, между которыми нужно было протиснуться.
Зимой 1945-го литературный агент Хайнлайна Лертон Блассингейм напомнил Роберту про предложение из «Вестминстера». Хайнлайн колебался: цензурные ограничения в детской литературе куда более жесткие, чем у Кэмпбелла, писать нужно простым языком, да и сама идея дать двадцатилетний прогноз выглядела как-то мелковато для автора, глядевшего в будущее на сотни лет вперед.
Однако в послевоенные годы с деньгами было совсем туго. Хайнлайн спросил совета у своего друга, режиссера Фрица Ланга. Ланг сказал Хайнлайну нечто неожиданное: писать для детей куда важнее, чем для взрослых, ведь это шанс сформировать мировоззрение целого поколения. Клив Картмилл, еще один друг и коллега Хайнлайна, к мнению которого Боб прислушивался, повторил примерно то же самое (однако сам Клив почему-то не спешил воспользоваться собственным советом). Выслушав друзей, Боб внезапно понял, что вся юная Америка сама идет к нему в руки: податливые умы подростков не смогут противостоять соблазнительной пропаганде, которую Хайнлайн готовился на них обрушить. Писатель болел космическими полетами и собирался заразить своей мечтой все доступное ему население Америки.
Дело было почти решенное, правда, оставалось одно сомнение: как писать для детей? У Хайнлайна не было своих детей, да и опыта возиться с чужими он пока не приобрел. Это была неизведанная область, terra incognita. И снова помог отеческий совет старшего товарища.
17 февраля 1959 года Роберт Э. Хайнлайн – Алисе Далглиш
…Он сказал мне: «Черт, да не пишите вы „книги для мальчиков“, пишите такие, какие, по вашему мнению, мальчики сами захотели бы читать…»
Так прозвучала формула успеха. Но и после этого Хайнлайн не бросился в воду, зажмурив для храбрости глаза, – такое поведение для него было нехарактерно. Он был очень основателен в своих поступках и подошел к делу методично.
…однако мне настолько не хватало уверенности в своих силах, что моим первым шагом было пойти в книжный магазин и купить дюжину с лишним книг, которые, по уверению владельца магазина, нравились современным детям. Большинство из них имели отношение к авиации и были битком набиты приключениями типа «полицейские и воры».
Авиация все еще, как магнит, тянула к себе подростков. Космическим бумом в воздухе даже не пахло – никто не хотел в астронавты, потому что никаких астронавтов в природе не существовало. Самолеты, гангстеры и шпионы пленяли детское воображение. Что же касается конкретно фантастической детской литературы, то картина, увиденная Хайнлайном, легко укладывалась в два слова: Том Свифт.
Том Свифт
Имя Тома Свифта в то время полностью оккупировало тему «мальчики и наука». Том Свифт был не просто мальчиком, с которым постоянно случались разные приключения, Том Свифт был торговой маркой и названием проекта, его следовало бы писать так: Т. О. М. С. В. И. Ф. Т.
Главным отличием историй про Тома Свифта от того, что привык писать Хайнлайн, были их прочные жюльверновские корни. Это была литература ближнего прицела, построенная на гаджетах и вокруг гаджетов, украшенная шпионским или гангстерским антуражем.
