А может, это тоска по дому? В его-то возрасте? Чем дольше Мэтт размышлял, тем более убеждался, что причина именно в ностальгии, как бы он ни гнал эту мысль от себя. Он все еще думал об этом, когда погрузился в глубокий сон.
3
По ухабам
На следующее утро Берк сделал вид, что забыл о вчерашней ссоре. Он был даже приветлив и позволил Мэтту первым войти в душевую. И все же Мэтт почувствовал радость, когда услышал сигнал на завтрак.
На привычном месте стола 147 не оказалось. Озадаченный, Мэтт пошел вперед и наткнулся на стол с табличкой «147–149», во главе которого сидел кадет Саббателло. Мэтт сел на свободный стул и увидел рядом Пьера Армана.
– Привет, Пит! – воскликнул он. – Как дела?
– О, Мэтт! Рад тебя видеть. Да пока вроде неплохо.
Уверенности в голосе Пьера было маловато. Мэтт пристально посмотрел на него. Пьер выглядел неважно, его будто кошка протащила через дырку в полу – такое сравнение показалось Мэтту наиболее подходящим. Он собрался было спросить, что с ним такое стряслось, но в это время кадет Саббателло резко постучал по столу.
– Джентльмены, – сказал кадет, – кажется, кое-кто из вас забыл мой вчерашний совет едой особо не увлекаться. Сегодня вас как следует потрясет по ухабам. А я-то знаю по своему личному опыту: при этом немало землероек теряют не только завтрак, но и остатки собственного достоинства.
Мэтту от таких слов стало как-то не по себе. Ведь он-то уже собрался заказать обычный завтрак, а вместо этого пришлось ограничиться стаканом чая и гренками в молоке. Взглянув на соседа, он заметил, что на Пита совет кадета как будто не произвел впечатления: он поставил перед собой тарелку со стейком, картошкой и яичницей и принялся есть. Если Пит и чувствовал себя неважно, подумал Мэтт, по его аппетиту этого не скажешь. Кадет Саббателло тоже увидел это. Он наклонился вперед и обратился к Питу:
– Мистер, разве вы не…
– Меня зовут Арман, сэр, – вежливо ответил Пит, проглотив огромный кусок.
– Мистер Арман, разве вы не слышали моего предупреждения? Может быть, у вас пищеварение марсианского песчаного червя? Или вы считаете, что я пошутил? Думаете, вас не будет тошнить в невесомости?
– Нет, сэр, не будет.
– Неужели?
– Видите ли, сэр, я с Ганимеда
[36].
– A-а! Тогда прошу прощения. Закажите себе еще стейк. Как ваши дела?
– Да вообще-то, неплохо, сэр.
– Не стесняйтесь просить, чтобы вам сделали скидку. Уверен, что все поймут положение, в котором вы оказались.
– Спасибо, сэр.
– Я серьезно, мистер Арман. Не пытайтесь строить из себя «железного человека». В этом нет никакого смысла.
Мэтт и Пьер встали из-за стола одновременно.
– Пит, теперь я понимаю, почему Оскар нес вчера твою сумку. Ты уж меня прости, дурака.
– Да брось ты, – смущенно посмотрел на него Пит. – Оскар сам придумал за мной присматривать – мы с ним познакомились, когда летели с «Терры».
– Понятно, – кивнул Мэтт. У него было самое смутное представление о маршрутах пассажирских лайнеров, но он знал, что Оскар, прилетевший с Венеры, и Пит, направлявшийся с одной из лун Юпитера, должны были оказаться на искусственном спутнике Земли – станции «Терра», прежде чем прибыть рейсовой ракетой на Землю. Этим и объяснялась дружба двух юношей родом из самых разных уголков Солнечной системы.
– И как ты себя чувствуешь на Земле? – спросил Мэтт.
Пит заколебался:
– По правде говоря, мне кажется, что я хожу, погрузившись по самую шею в зыбучие пески. На каждое движение уходит столько сил.
– Тяжелый случай. Какая же там у вас на Ганимеде сила тяготения? Треть земной?
– Тридцать два процента. Для меня все на Земле весит в три раза больше, чем дома. Включая меня самого.
– Как будто на тебе сидят еще двое парней. Один на плечах, другой на спине, – кивнул Мэтт.
– Да, примерно. А самое противное, что у меня все время болят ноги. Но это пройдет…
– Конечно пройдет!
– …потому что мои предки с Земли, и я должен быть нисколько не слабее моего деда. У себя на Ганимеде последние два земных года я тренировался на центрифуге. Сейчас я куда сильнее, чем раньше. А вот и Оскар.
Мэтт поздоровался с Оскаром и тут же поспешил к себе в комнату, чтобы позвонить отцу.
Транспортный вертолет доставил Мэтта и еще пятьдесят кандидатов к тому месту, где должны были проводиться испытания на способность организма переносить переменное ускорение, на языке кадетов это называлось «тащить по ухабам». Испытательная станция была расположена к западу от базы, в горах: для продолжительного свободного падения требовался высокий отвесный обрыв. Вертолет опустился на посадочной площадке неподалеку от края обрыва, пассажиры вылезли из машины и присоединились к толпе кандидатов, прилетевших сюда раньше. Было ясное холодное утро. Здесь, на вершине одного из пиков Колорадо, воздух казался прозрачным и удивительно свежим. Они были недалеко от границы лесов. Площадку окружали кривые, изуродованные деревья, привычные к постоянным ветрам.
Из строения, расположенного на самом краю утеса, на две тысячи футов вниз уходили две стальные фермы. Они напоминали фермы открытых лифтов – одна из них на самом деле такой и была. Вторая ферма была направляющей для испытательной кабины во время падения с высоты.
Мэтт протолкался к поручням, которые ограждали обрыв, и посмотрел вниз. Нижняя часть стальных ферм исчезала в головокружительной глубине, проходя сквозь крышу строения на дне каньона. Мэтт пытался убедить себя в том, что инженер, который все это построил, был мастером своего дела. В этот момент кто-то толкнул его локтем в бок. Он обернулся. Рядом стоял Текс.
– Ничего себе горка, а?
– Текс, привет. Это еще слабо сказано.
Стоявший рядом кандидат обернулся к ним и спросил:
– Ребята, мы что, и вправду будем спускаться по этой штуке?
– А ты как думал, – кивнул Текс. – Потом внизу собирают кости, складывают в большую корзину и поднимают на втором лифте.
– А спускается она быстро?
– Погоди немного, сам узна… Эй, смотрите! Вон она!
Серебристая кабина без окон появилась наверху одной из направляющих и на мгновение словно бы замерла. Затем она упала. Она падала, падала, падала, стремительно набирая скорость, пока не достигла двухсот пятидесяти миль в час, и в этот момент пропала из виду в крыше нижнего строения. Мэтт замер, ожидая, что снизу донесется грохот разбившейся кабины. Но вокруг царила полная тишина, и он успокоился.
