– И чего в этом хорошего?
– Не знаю, не знаю.
Мэтт еще раз осмотрел кучу вещей.
– Знаешь, что бы я тебе предложил? Возьми эту губную гармонику. Я люблю музыку. А фотографии можно переснять на микропленку. Остальное все выброси.
– Тебе легко говорить, – уныло сказал Текс.
– У меня та же самая проблема, – ответил Мэтт и пошел к себе.
Занятий сегодня у класса не было – кадетам дали время для подготовки к отлету с Земли. Мэтт разложил свои вещи. Гражданскую одежду, разумеется, он пошлет домой, а заодно отправит и телефон – все равно дальность его действия ограничена наземными релейными станциями.
Он сделал себе мысленную пометку позвонить домой, перед тем как упаковать телефон. Возможно, стоило позвонить еще в одно место. Хотя он зарекся в своей новой жизни тратить время на девушек, будет вежливо позвонить, чтобы попрощаться. Так он и сделал.
Через несколько минут он положил трубку, немного озадаченный тем, что только что пообещал регулярно писать ей письма.
Мэтт позвонил домой, поговорил с родителями и младшим братом, а затем положил телефон к вещам, которые нужно было отослать домой. Он сидел, глядя на оставшиеся вещи и задумчиво почесывал затылок. В этот момент вошел Берк.
– Что, пытаешься избавиться от штрафного веса? – ухмыльнулся он.
– Придумаю что-нибудь.
– Знаешь, а ведь совсем не обязательно оставлять здесь всю эту дребедень.
– А?
– Пошли свои вещи на станцию «Терра» грузовым кораблем. Возьми в аренду шкаф для хранения и сдай их туда. А после, когда получишь увольнительную на станцию, захватишь на обратном пути все, что тебе нужно. Протащи тайком, если боишься, что начальство не пропустит.
Мэтт молчал.
– В чем дело, Галахад?
[41] Шокирует мысль о контрабанде?
– Нет. Просто у меня нет шкафчика на станции «Терра».
– Ладно, если тебе жаль денег, чтобы арендовать шкафчик, пошли вещи на мой номер. Услуга за услугу.
– Нет, спасибо.
Он подумывал о том, чтобы послать вещи в почтовое отделение станции «Терра», но потом отказался от этой мысли – слишком дорого. Он принялся сортировать вещи. Мэтт решил взять фотоаппарат, а сумку с принадлежностями оставить. Пришлось расстаться и с шахматами. Наконец ему удалось сократить вес вещей, которые он хотел взять с собой, до – как он надеялся – двадцати фунтов; Мэтт уложил багаж и пошел его взвешивать.
На следующий день подъем и завтрак были перенесены на час раньше. Сразу после завтрака по Хэйуорт-холлу разнесся сигнал к общей поверке, за которой последовали звуки марша «Кораблю – взлет!»
[42], заставившие многие сердца забиться учащенно. Мэтт перекинул через плечо сумку и поспешил вниз, в подземные переходы. Он протолкался через толпу взволнованных новичков-кадетов и отыскал свое место в строю.
Поверка проводилась по отделениям, и Мэтт был временно назначен в своем отделении командиром, потому что его фамилия в списке стояла первой. Ему дали список кадетов его отделения еще до завтрака; он сунул руку в сумку, прикрепленную к поясу, и на мгновение его охватил страх – уж не забыл ли он список у себя в комнате? Но волновался Мэтт зря, в следующий момент пальцы коснулись листа бумаги.
– Додсуорт!
– Здесь.
– Данстэн!
– Здесь.
Мэтт все еще продолжал вызывать: Френкель! Френд! Фанстон! – когда старший кадет, командующий поверкой класса, потребовал от него доклада. Он поспешно закончил поверку, повернулся кругом, отсалютовал и доложил:
– Девятнадцатое отделение, поверка закончена, все на месте!
У него за спиной кто-то хихикнул, и Мэтт понял, что отдал скаутский салют, а не свободный, открытой ладонью, салют патрульной службы. Его щеки запылали.
Из динамиков послышался многократно усиленный металлический голос:
– Всем палубным командам доложить о готовности!
Когда подошла их очередь, старший кадет из коридора Мэтта отрапортовал:
– Команда третьей палубы, все на месте!
Когда все рапорты были сданы, на короткое время наступила полная тишина. Впрочем, она длилась достаточно долго, чтобы у Мэтта от ожидания того, что должно было произойти, по спине пробежали мурашки. Он ждал и сомневался, но его сомнения были развеяны. Из динамиков донеслось:
– Далквист!
Чей-то голос, слышный через громкоговоритель, ответил:
– Я за него!
Затем были названы имена остальных членов знаменитой четверки, и из динамиков раздалось:
– Все на месте, сэр.
– Начать посадку на корабль.
Движущейся дорожкой они добрались до огромного подземного зала, расположенного глубоко под космодромом Санта-Барбара. Вокруг зала были двери восьми больших лифтов. Мэтт и его отделение вошли в один из них, и лифт начал поднимать их вверх. Кадеты поднимались все выше и выше, намного выше, чем это было в тот раз, когда они входили на борт учебного ракетного корабля. Наконец лифт остановился у люка в колоссальном корпусе «Боливара».
По перекидному мостику кадеты рысцой перебежали внутрь корабля. В шлюзе стоял сержант в шикарной форме космического десанта, он был великолепен. Сержант все повторял: «Седьмая палуба! Вниз на свою палубу через люк! Поживей!» – и указывал на люк, внутри которого начинался узкий металлический трап, круто уходящий вниз.
Мэтт взял сумку в руку, чтобы не мешала пролезть в люк, и начал спускаться, стараясь двигаться как можно быстрее, чтобы следующий за ним кадет не отдавил ему пальцы. Он потерял счет палубам, но на каждой из них стоял сержант, выкрикивавший ее номер. Когда Мэтт услышал возглас: «Третья палуба!», он сошел с трапа и оказался в широком круглом помещении с низким потолком. Весь пол был устлан толстым слоем поролона, разделенного белыми линиями на секции: каждая семь футов на три и с ремнями безопасности.
Мэтт нашел свободную секцию, сел на нее и стал ждать. Наконец кадеты перестали спускаться по трапу, и помещение оказалось забито людьми. Распоряжавшийся здесь старшина скомандовал: «Всем сесть по одному на секцию!» – после чего проверил, нет ли свободных секций.
– Внимание, всем приготовиться к ускорению! – донеслось предупреждение из громкоговорителей.
