– Папа, так ведь мама первая и спросила.
– Знаю. Но ты мне так и не сказал, зачем вы осматриваете ракеты.
– Ну, в первую очередь мы осматриваем сами боеголовки, но с ними всегда порядок. Кроме того, я еще не получил допуска для осмотра бомбы, для этого нужно иметь диплом физика-ядерщика. Потом мы проверяем ракетный двигатель, особенно топливные баки. Иногда топливо приходится пополнять: бывает, часть его испаряется через клапаны. Но наша главная задача – это проверка орбиты и контуров управления.
– Проверка орбиты?
– Конечно, теоретически мы должны быть готовы определить координаты любой бомбы в любой момент на протяжении следующих тысячелетий. Но так не бывает. Разная мелочь – приливы, неидеальная сферичность Земли и так далее, – все это приводит к тому, что ракеты постепенно уходят с расчетных орбит. После того как ракету найдут и осмотрят – она всегда неподалеку от расчетного места, – корабль ложится точно на курс, по которому должна следовать ракета, и ее выталкивают из грузового отсека. Затем направляемся к следующей.
– Теперь понятно. Значит, осмотр ракет и коррекция орбит должны производиться достаточно часто? По-видимому, корабль постоянно летает от одной ракеты к другой?
– Нет, папа, осмотр производится чаще, чем необходимо на самом деле, но это загружает корабль и команду работой. Не дает им утонуть в рутине. К тому же частые проверки повышают безопасность.
– Мне кажется, что это просто напрасная трата средств налогоплательщиков.
– Папа, ты не понимаешь. Мы находимся там не ради инспекции ракет, мы там чтобы патрулировать. Инспекционный корабль – это тот корабль, который должен нанести удар, если кто-то на Земле начнет действовать. Именно поэтому корабль патрулирует околоземное пространство до тех пор, пока ему на смену не придет другой. И чтобы не тратить время впустую, проводится осмотр ракет и коррекция их орбит. Конечно, удар можно нанести и с Лунной базы, но с близкого расстояния это можно сделать быстрее и точнее, и тем меньше вероятность того, что вы зацепите не тех людей.
Лицо матери выглядело очень обеспокоенным. Отец неодобрительно поднял брови и заметил:
– Мы опять вернулись к теме бомбежек, Мэтт.
– Я всего лишь отвечаю на ваши вопросы, сэр.
– Боюсь, что я не должен был задавать тебе такие вопросы. Твоя мать не может спокойно об этом слушать. Кэтрин, уверяю тебя, нет ни малейшей опасности бомбардировки Северо-Американского союза. Скажи ей, Мэтт, тебе мать поверит.
Мэтт молчал.
– Ну что же ты, Мэтт. Послушай, Кэтрин, патруль ведь наш. Про другие нации и разговору нет. Большинство офицеров патруля американцы. Мэтт, правда?
– Я как-то об этом не думал. Да, пожалуй.
– Хорошо. Понимаешь, Кэтрин, разве можно представить себе, что Мэтт согласится участвовать в атомной бомбардировке Де-Мойна? Да скажи ты ей это, Мэтт!
– Но… папа, ты просто не понимаешь, о чем говоришь!
– Что?! Что это значит, молодой человек?!
– Я… – Мэтт беспомощно посмотрел по сторонам, неожиданно поднялся из-за стола и вышел из комнаты.
Через некоторое время отец вошел к нему в комнату:
– Мэтт?
– Да, сэр?
– Послушай, Мэтт, этот разговор сегодня вечером зашел слишком далеко по моей вине. Мне очень жаль, и я не виню тебя за то, что ты расстроился. Все дело в твоей матери. Я пытался ее успокоить. Женщины так легко заводятся.
– Все в порядке, папа. Прости меня за то, что я ушел из столовой.
– Давай забудем об этом. Есть только одна вещь, которую мне хотелось бы прояснить. Я знаю, что ты предан патрулю и его идеалам, и это правильно, так и должно быть, но… ну, ты еще слишком молод и всего, что касается политики, тебе не понять. Но ты должен понимать, что патруль не может бомбить Северо-Американский союз.
– В критическом случае может.
– Но ведь не будет никакого критического случая. А даже если и будет, ты никогда не согласишься бомбить свой народ, и твои товарищи тоже.
В голове Мэтта боролись противоречивые мысли. Он вспомнил капитана Риверу – одного из знаменитой четверки, вспомнил, как Ривера, когда его послали на Землю, в столицу его собственной страны, его родной город, для переговоров с чиновниками, не нарушил клятву офицера. Подозревая, что его могут захватить и держать в качестве заложника, Ривера распорядился, чтобы удар был нанесен, если только он лично не вернется на корабль и не отменит свое решение. Тело Риверы превратилось в радиоактивную пыль, но имя произносилось на каждой поверке всех подразделений патруля…
– Разумеется, патруль обязан следить за соблюдением законов на континенте, точно так же, как он следит за их соблюдением на всех планетах Системы, – продолжал отец. – Иначе это произвело бы неблагоприятное впечатление. Но это еще не причина пугать женщин воображаемыми страхами.
– Мне не хочется на эту тему говорить, папа…
Мэтт посмотрел на часы, прикинул, через сколько времени «Молодая Луна» состыкуется со станцией «Терра». Он тоже не прочь бы заснуть, как это сделали остальные. Теперь он точно знал, почему передумал бросать службу и остаться в Де-Мойне. Вовсе не из желания подражать Ривере. Нет, это было множество разных мелочей, но все они разом уложились в одну-единственную мысль: малыш Мэтти там больше не живет!
В течение нескольких недель после возвращения Мэтт был так занят, что ему некогда было размышлять. Нужно было снова впрягаться в работу – теперь у него было куда больше занятий, чем раньше, и куда меньше времени, чтобы их выполнять. Ему приходилось нести вахту и подменять офицеров, добавились и лабораторные работы – по электронике и ядерной физике. А еще вместе с другими «стариками» он помогал воспитывать новичков. До отпуска вечерами Мэтт обычно бывал свободен и посвящал это время учебе, но теперь ему приходилось три раза в неделю обучать молодняк астронавигации. Мэтт начал уже подумывать, а не бросить ли, к чертям, космополо, но тут, как на грех, его выбрали капитаном команды Свинячьего, и со временем вышел полный завал. Мэтт и думать забыл о каких-то там абстрактных проблемах, пока не подошло время встречи с лейтенантом Вонгом.
– Добрый вечер, – сказал наставник. – Как ваши новички-астронавигаторы? Успевают?
– Как вам сказать… Необычно как-то учить других тому, что сам часто заваливал.
– Вот поэтому вам и поручили вести основы астронавигации – вы еще не забыли, что и почему было самым трудным. А с атомной физикой у вас как?
– Ну… думаю, разберусь. Эйнштейна из меня, правда, не получится.
– Вот бы я удивился, если б было наоборот. Ну а вообще как дела?
Мэтт молчал. Вонг ждал ответа.
– Неплохо, пожалуй… Знаете, мистер Вонг, я же, когда домой уезжал, думал, обратно не вернусь.
– Я догадывался. Вся эта идея с десантом – обычная попытка убежать от решения настоящей проблемы, которая перед вами стоит.
