— Благодарите вашу лошадь, это она привезла вас домой целым и невредимым, — ответил Майкл, очень довольный тем, что ненавистный ему Колин ничего не помнит.
— У меня не было лошади умнее Цезаря, — с гордостью произнес Колин.
Руки его дрожали, когда он наливал в чашку дымящийся кофе.
— Голова буквально разламывается, будто по ней ударили пушечным ядром. И поделом мне. Не мальчишка, чтобы мешать пиво, бренди и пунш.
Все это Колин говорил с таким уморительным видом, что Майкл не мог не улыбнуться и вдруг с ужасом подумал, что, не будь Колин мужем Кэтрин, он, возможно, относился бы к нему даже с симпатией. Прощает же он недостатки другим мужчинам. И Майкл постарался вести себя с Колином так, словно Кэтрин не существовало.
— Похоже на адскую смесь, — сказал он вполне дружелюбно. — Вам повезло, что вы смогли встать сегодня.
— У меня нет выбора.
Колин положил в кофе сахар, добавил молока и отпил из чашки.
— Я должен побывать в полку, а потом вернуться и сопровождать Кэтрин на бал к Ричмондам.
Опять Кэтрин! Ни на минуту нельзя о ней забыть.
— Она будет рада пойти с вами, — уныло произнес Майкл.
Колин поморщился:
— Терпеть не могу балы, но этот нельзя пропустить, слишком важный.
— Значит, увидимся там.
Допив кофе, Майкл вышел из столовой. Вместо того чтобы презирать Мельбурна, он должен видеть в нем милого, достойного человека. Ирония судьбы! Почему жизнь такая чертовски запутанная штука? Куда легче разобраться, когда видишь, где черное, а где белое.
Выйдя на улицу, Майкл взглянул на ясное утреннее небо и потер плечо. Близилась буря.
— Капитан и миссис Мельбурн. Капитан и миссис Моубри, — нараспев объявил лакей.
Войдя в зал, Кэтрин невольно зажмурилась. Перед ней открылась ошеломляющая картина. В канделябрах, словно бриллианты, сверкали свечи. Их свет, отражаясь от драпировок богатой расцветки и обоев с шпалерами роз, лился сквозь открытые окна на рю де ла Бланшисери.
— Атмосфера накалена до предела, — тихо произнесла у нее за спиной Энн.
— По Брюсселю распространился слух о троих гонцах, примчавшихся еще днем в ставку герцога, — ответила Кэтрин. — Что-то происходит, это совершенно очевидно. Вопрос в том — что и где?
Все ждали вторжения Наполеона в Бельгию. Возможно, как раз сейчас его армия входит в Брюссель. И скоро они узнают об этом. Кэтрин взглянула на мужа. Он был как натянутая струна и, казалось, дрожал в предвкушении близких сражений. Нигде он не ощущал жизнь так остро, как в бою. А в мирное время охотился за женщинами и завоевывал их, чтобы хоть отчасти компенсировать это ощущение.
Договорившись потанцевать с Колином и Чарльзом попозже, Кэтрин решила полностью наслаждаться балом. Бог знает, представится ли еще такая возможность. Здесь собрались все блестящие дипломаты, офицеры и аристократы, находившиеся в настоящее время в Брюсселе, так что недостатка в партнерах не было. В дальнем углу Кэтрин заметила доктора Хьюма, личного врача Веллингтона, ее друга еще со времен Пиренейской кампании, и уговорила его потанцевать.
С видом жертвы тот произнес:
— Только ради вас, миссис Мельбурн, ради такой превосходной сестры милосердия!
— Лжец, — мягко произнесла она, — вы ведь любите танцевать.
Он засмеялся, и тут очередная фигура в танце их разлучила. Когда же они снова сошлись, Хьюм сказал:
— Ваш друг доктор Кинлок в Брюсселе.
— Ян здесь? Замечательно! А я думала, после двух лет на Пиренеях он уйдет из армии.
— Он работал в госпитале Барта в Лондоне, а сегодня вместе с несколькими хирургами приехал сюда, где его ждет целый ассортимент удивительнейших ранений.
— Мне следовало догадаться, — с вымученной улыбкой произнесла Кэтрин. — Вы, врачи, такие вампиры!
— Но вампиры полезные, — уже серьезно возразил Хьюм и добавил: — Скоро нам понадобится любой, кто умеет пользоваться ножом.
Это было еще одно напоминание о войне в тот вечер, насыщенный предчувствием надвигающейся катастрофы. Ближе к ночи Кэтрин заметила, как офицеры из отдаленных полков один за другим уходят. Но тот, кого ей так хотелось видеть, все еще не приходил. Даже во время танцев она искала его глазами. Ведь Майкл собирался прийти. А вдруг он уже уехал вместе со своими солдатами? Она никогда больше его не увидит.
Ее пригласил на танец лорд Хэлдоран, джентльмен спортивного типа, тот, что ушел из армии, только бы не ехать в Манчестер. Кэтрин он был по-прежнему неприятен, и не только из-за хищного выражения, порой появлявшегося у него во взгляде. Однако он не позволял себе никаких непристойностей, развлекал ее смешными, но невинными анекдотами, и Кэтрин вежливо ему улыбнулась.
— Здесь ужасно жарко. Может быть, пропустим один танец? — сказала она, обмахивая веером свое пылающее лицо.
— С удовольствием, — ответил Хэлдоран. — Слуги опрыскивают цветы водой, чтобы не завяли. И очень нелюбезно со стороны герцогини не освежить таким же образом гостей.
Кэтрин усмехнулась, усаживаясь в кресло у открытого окна.
— Скоро Веллингтон будет здесь, — сказала она.
— Когда французы могут появиться в Бельгии?
Хэлдоран взял у проходящего мимо лакея два бокала с шампанским и протянул один Кэтрин, после чего опустился в соседнее кресло.
— Герцог должен быть на переднем крае, вместе со своими солдатами.
— Необязательно. Приехав сюда, он продемонстрирует уверенность в своей силе и успокоит гражданское население, среди которых началась паника.
Она отпила из бокала ледяного шампанского и продолжила:
— Кроме того, на балу собрались все высшие военные чины, и он сможет с ними незаметно посовещаться.
— Неплохая мысль. — Хэлдоран сдвинул брови. — Император славится молниеносными ударами. Не собираетесь ли вы с миссис Моубри переехать в Антверпен, пока он не вошел в Брюссель?
— Мое место здесь. Кроме того, вопрос не по существу. Веллингтон никогда не позволит Наполеону приблизиться к городу.
— Возможно, у него не будет выбора, — спокойно произнес Хэлдоран. — Вы смелая женщина, миссис Мельбурн, но подумайте о дочери! Вы же знаете, что такое оккупационные войска!
— Французы — цивилизованные люди, — холодно произнесла Кэтрин. — Они не воюют с детьми.
— Да, разумеется, но мне не хотелось бы, чтобы вы с миссис Моубри и ваши семьи подвергались опасности.
— Мне тоже, мистер Хэлдоран.
Кэтрин внимательно смотрела на ниспадающие широкими складками шторы, очень похожие на шатер, золотые, пурпурные и черные драпировки, и хотела лишь одного, чтобы Хэлдоран перестал говорить о страхах, тайно мучивших и ее. Ни одна мать не могла оставаться спокойной при мысли, что дочери грозит опасность.
