Прислонилась спиной к прогревшимся за день доскам, пару раз несильно ударилась затылком, чтобы мозг на место встал.
Итак, что мы имеем?
Во-первых, я близко знакома с наемниками из гильдии. И не с одним. И очень близко, судя по тому, что я им раны зашивала. Временная работница? Вполне возможно. Недаром меня маг так выспрашивал, не из гильдейских ли я. Получается, соврала ему сама того не желая. В уставе было что-то о приезжих, имеющих право за определенный взнос задержаться на подработку.
Значит, я здесь около двух лет. Или меньше? То, что я два года не виделась с отцом, не значит, что я все это время провела в столице…
Маловато данных — не получается вывести какую-то закономерность. Но если я хотя бы год числилась в гильдии наемницей, это объясняет странные мозоли на моих руках. Следы от рукояти сабли или шпаги, возможно, метательного ножа. Надо бы проверить, чем я владею из оружия.
Во-вторых, загадочная фигура родителя. Я даже фамилию его — и свою, если уж на то пошло, — не узнала. Зато мое имя теперь известно. Лоретта. И по-прежнему в душе ни малейшего отклика, будто не обо мне речь.
В-третьих, что за переселение, на которое, по мнению новоявленного родственника, мне не хватит сил? В другой город? Страну? И откуда он знал про мою амнезию? Слухи до него дойти не могли, я даже Клеменс об этом не говорила. Значит, это возможная побочная реакция на… На что?
От обилия вопросов в голове гудело все сильнее. Самое отвратительное, что ни одного ответа на них не находилось. Мне нужна информация. Только вот Клеменс вряд ли знает подобные нюансы, а подойти к Верховному магу и спросить, отчего у людей бывает потеря памяти и личности, как-то боязно. Вдруг это какой-нибудь темный ритуал? И меня опять упекут в темницу, в этот раз — насовсем.
Душераздирающе вздохнув, я уставилась в небо, где одну луну, желтоватую и покрупнее, догоняла другая, помельче, голубоватого оттенка. Зрелище настолько заворожило меня, что я чуть не уснула прямо в саду. Еле спохватилась, когда уже начала сползать с лавки на землю, поднялась на онемевшие ноги и побрела наверх, в комнату.
С утра в калитку снова постучали. Цветочницы замерли, не довязав бантов, Клеменс и Ирен нервно вздрогнули и переглянулись. Я встала и поправила юбки.
— Я открою, — опередила меня хозяйка дома. Тем не менее я пристроилась сразу за ее спиной. Мало ли кто там.
Там оказался молодой лакей в темно-зеленой ливрее с серебряным шитьем. Дорого, непрактично, но эффектно.
— Мадмуазель Лили? — полувопросительно уточнил он, глядя на нас с Клеменс по очереди и невольно соскальзывая взглядом на цветник во дворике. Девушки закраснелись, потупились, не забывая ссутулить плечи, дабы ложбинка виднелась во всей красе. Лакей оценил и тоже смутился.
— Да, это я, — обойдя хозяйку, я непринужденно перекрыла парню обзор. Он поморгал и пришел в себя.
— Вас желает видеть герцогиня де Сурри. Прошу последовать за мной, — он чуть сдвинул подбородок вниз, что, очевидно, должно было обозначать поклон. Ну да, кто же перед цветочницей будет спину гнуть?
— Ведите, — царственно дозволила я, подбирая юбки и перешагивая порог калитки, по дороге шепнув Клеменс: — До вечера.
Та осенила меня вслед невнятным жестом, нарисовав в воздухе зигзаг. Наверное, оберег. Вдохнув поглубже и порадовавшись, что сегодня я надела одно из самых приличных платьев и не поленилась сделать прическу, я бодро зашагала вслед за гонцом.
Удача и покровительство Пресветлого мне точно не помешают.
Карета, ожидавшая меня практически на том же месте, что и вчера, вызвала ощущение стойкого дежавю. Хотя в этот раз она была светло-серая с зеленью и отчетливым гербом на дверцах, массивных колёсах, крыше… Щит, в основании которого расположился пятилепестковый цветок, похожий на портулак, а над ним в полете зависла длинноклювая птица, изображённая в профиль.
Кажется, цветоводством в герцогстве занимались уже не первое поколение.
Я помедлила у кареты, и лакей, спохватившись, любезно открыл мне дверцу. Он что, решил, что если цветочница, так и сама справится? Вынуждена разочаровать. Я даже не знаю, в какую сторону поворачивать ручку.
Опершись на протянутую слугой по привычке, на рефлексах, ладонь, я ступила внутрь. Вопреки моим опасениям, никто меня на сиденьях не ждал. Облегченно выдохнув, я устроилась на пышных подушках, призванных компенсировать нещадную тряску.
— Н-но! — залихватски щелкнул кнутом кучер, карету дернуло и повлекло по булыжникам. Подобрав под себя ноги, чтобы не так сильно клацали зубы, я рассеянно следила, как за окном проплывают дома, сначала простые, как у Клеменс, но чем дальше, тем богаче становилась отделка фасада и тем обширнее — садовая территория. Мы огибали город по дуге, не выезжая за его пределы, и я получила возможность оценить разницу между районами воочию.
Въезд на территорию герцогства обозначался ажурными воротами и высоким забором, хоть с виду и декоративным, но с весьма частыми и острыми навершиями — от незваных гостей. По случаю моего приезда створки были распахнуты настежь, так что карета даже не притормозила, проезжая границу владений де Сурри.
Многоцветие и обилие клумб ошеломило прямо от входа. Вокруг все цвело и наверняка благоухало, я даже пожалела о том, что окна кареты забраны стеклом и открыть окошко нет никакой возможности. Узкие тропинки разделяли территорию на неровные участки, каждый из которых был занят своим сортом цветов. Вдалеке, ближе к основному зданию, виднелись характерные, поддерживаемые опорными прутьями, кусты роз, уже покрытые пышными полураскрытыми бутонами. У самой дороги, чуть не касаясь кареты разлапистыми листьями, покачивали пурпурными шапками пионы.
Уже воспитанный мною лакей помог спуститься и проводил три шага до широкого мраморного крыльца. Там меня уже ожидал куда более солидного возраста дворецкий. Шитья на его форме было побольше, как и седины в волосах, а ухоженная бородка клинышком и усы, тщательно завитые и блестящие, словно лакированные, выдавали личность уверенную в себе и уважаемую.
— Мадмуазель Лили? Прошу, — он шагнул в сторону, открывая мне доступ в усадьбу. Я кивнула, уверенно ступая по гладким плитам. Внутри меня тугой спиралью сворачивались нетерпение и предвкушение. Роскошь, пропитавшую каждый уголок герцогского жилища, я практически не замечала, сконцентрировавшись на предстоящей задаче.
Убедить полулегальную владычицу цветочного бизнеса, что сотрудничество выгоднее, чем монополия.
Меня проводили в зеркальный зал и оставили в одиночестве. Очевидно, предполагалось, что бедняжка-дворняжка, обескураженная обилием золота и отражающих поверхностей, проникнется собственным ничтожеством и окончательно сдуется. Я покрутилась перед ближайшей стеной, разбитой на десятки серебристых фрагментов. В изломанном зеркале отражалась хрупкая невысокая фигурка с вполне убедительными выпуклостями в нужных местах, подчеркнутыми прилегающим корсажем. Модный квадратный вырез почти не оставлял простора воображению, если бы не кружевная вставка под горло, собранная на тесьму. Впрочем, точно по центру она слегка расходилась, завлекательно обнажая полоску кожи. Пышные юбки, чуть приподнятые впереди, дабы похвастать туфельками в тон, за моей спиной мели пол. Хорошо, что в усадьбе он сверкал чистотой не хуже зеркальных стен.
