Почтовая открытка. Начало XX в.
Ни в одной провинции Российской империи казацкое население не составляло большинства. Только 49 процентов от 4 миллионов жителей Дона и только 44 процента от 3 миллионов жителей Кубани были казаками. Так как Кубань и Дон были богатейшими аграрными районами России, то привлекали множество крестьянских поселенцев. Но даже если эти крестьяне жили на Кубани или на Дону поколениями, они все равно не могли войти в казацкое сословие и даже не могли рассчитывать на постоянное местожительство в этих краях. Они должны были хранить паспорта тех мест, где проживали их предки. Так как эти крестьяне всегда являлись соперниками казаков, их называли иногородние, что значит люди, прибывшие из других городов. Согласно переписи 1914 года, иногородние составляли 53 процента от жителей района Кубани. (Неказацкий остаток составлял основное население этих областей: калмыки в районе Дона, кавказские племена в районе Кубани.) Казаки были гораздо богаче, чем иногородние. На Дону иногородние владели лишь 10 процентами плодородной земли, на Кубани — 27 процентами. Участки земли, которыми владели иногородние, были очень маленькие: самые крупные составляли на Дону — 1,3 десятины, на Кубани — 1,5 десятины (1 десятина равна 2,7 акра). Большинству крестьян приходилось арендовать землю у казаков, а повышение цены аренды земли часто переносилось очень тягостно. Но даже когда, как любят уточнять советские историки, расслоение между казаками и неказаками уменьшилось и некоторые крестьяне стали богаче, чем некоторые казаки, неприязнь росла не между богатыми и бедными, а между казаками и иногородними.
Крупная промышленная зона существовала на Дону, но не на Кубани. Индустриальные города Ростов и Таганрог, а также Донецк и прилегающие к нему районы, где велась угледобыча, были неотделимо связаны с жизнью Донского войска. Характерно, что не Ростов, один из самых крупных русских городов, бывший столицей региона, а Новочеркасск контролировал казацкое войско. Большой процент рабочих промышленных городов происходил из семей иногородних: так как аренда на землю постоянно росла, иногородние сгонялись с земель. Понятно, что во время Гражданской войны города стали центрами антиказачьих, большевистских действий.
Наследие привилегий военного сословия стало пережитком старины в XX веке, и обе революции 1917 года, разрушившие старый порядок, создали благоприятные условия для тех, кто хотел избавиться от пережитков прошлого. Иногородние больше всего желали получить казацкие земли, казаки же, понимая желание иногородних, осознавали, что защитить свой образ жизни они смогут, лишь держа русских крестьян под своим контролем. Поэтому Гражданская война на казацкой территории сильно отличалась от войны на других территориях России: в районах Кубани и Дона война шла не на жизнь, а на смерть между двумя группами населения. Поэтому неудивительно, что казаки в поисках союзников примкнули к белым, а иногородние — к большевикам.
Февральская революция застала молодых казаков на фронте. (Их, в отличие от старых казаков, оставшихся дома, называли фронтовиками.) Казачьи части соблюдали дисциплину лучше остальных. Ими командовали казачьи офицеры, люди из такого же социального и культурного сословия, и разлад между казаками и офицерами, в отличие от русской армии, в казачьих частях не произошел. Временное правительство использовало самых дисциплинированных казаков для обеспечения безопасности, к примеру, именно они подавляли беспорядки в Петрограде в июле. Их действия под началом Временного правительства зарекомендовали казаков как преданных слуг власти.
Пока казаки демонстрировали хорошую дисциплину, в отличие от остальных войск, но им все же не удалось избегать влияния революционной атмосферы. Усталость от войны и разочарование политикой правительства затронули и их, а пропаганда большевиков посеяла недовольство. Радикализм фронтовиков создал барьер, отделяющий их от старших казаков, продолжающих придерживаться старых принципов. Серьезные различия во мнениях между старшим и новым поколением казаков проявились после Октябрьской революции. Эта разобщенность поколений сильно препятствовала правительству в Новочеркасске и Екатеринодаре противостоять бешеной атаке большевиков.
Жители Донского войска восприняли новости о Февральской революции с энтузиазмом. События в Петрограде породили надежды на лучшее, распространившиеся по всей стране, и казацкие территории не были исключением. Моментально враждебность между казаками и иногородними заметно снизилась.
Представители различных социальных и политических организаций сформировали Донской Исполнительный комитет. Атаман барон Грабе, который получил эту должность только в 1916 году, отказался с ним сотрудничать и был смещен с этой должности и заменен Е. А. Волошиновым, временным атаманом.
Атаман и Исполнительный комитет представляли хорошо организованную часть казачьего населения. Представители иногородних впервые встретились в мае, когда стало ясно, что перемирие между двумя частями населения окончилось. На собрании доминировали экстремисты, и на нем была принята резолюция об отмене всех казачьих привилегий. Так как эта резолюция не имела никаких немедленных результатов, то собрание быстро распустили, даже не выбрав ответственного лидера. Когда казачий парламент, Круг, вскоре вновь собрался, то был выбран атаман и правительство, без учета желаний русских крестьян. Февральская революция позже не внесла никаких изменений в статус иногородних, которые по-прежнему оставались жителями второго сорта.
Круг выбрал атамана Алексея Максимовича Каледина, который, таким образом, стал первым с 1723 года демократически избранным лидером казаков. Это был прекрасный выбор. Каледину к моменту избрания исполнилось 55 лет. Он окончил Михайловскую артиллерийскую академию и Академию Генерального штаба. В течение мировой войны он заслужил репутацию одного из лучших командиров русской армии, став генералом от кавалерии.
Каледин был консерватором; он не одобрял реформ, внедренных революцией в армейскую жизнь, более открыто, чем все остальное главнокомандование. Из-за его бескомпромиссного отношения Брусилов, командующий Юго-Западным фронтом, и уволил его. Каледин вернулся на свой родной Дон и как офицер самого высокого ранга стал кандидатом в атаманы. То, что казаки выбрали человека, уволенного из армии за несогласие с реформами революции, показывает настроения казаков, оставшихся дома.
Каледин не был прекрасным руководителем; слишком беспокоясь о незначительных деталях, он не смог выработать четкую и ясную программу. Не был он и харизматичным политиком: касательно общественных дел он говорил мало и редко воодушевлял аудиторию, разводить демагогию он не любил. Но тем не менее был одним из самых заметных вождей антибольшевистского движения. Его преданность, высокие идеалы и самоотверженность вызывали глубочайшее уважение. Консервативный Каледин утвердил свое лидерство мгновенными переменами после Октябрьской революции: он убедил казаков принять представителей иногородних в качестве партнеров в войско. Его политика провалилась; убежденные антагонисты не были настроены идти на компромисс. Тем не менее, пытаясь объединить казаков и иногородних, Каледин проявил себя дальнозорким политиком.
