Львиную долю власти Врангель сохранил для себя. Аристократ и гордый гвардейский офицер оставался верным своему происхождению и воспитанию. Он вообще не видел ничего хорошего в Февральской революции и хотел бы восстановить дореволюционную Россию. Однако он был умным и прагматичным человеком и понимал, что на данный момент единственная задача, имеющая значение, — это победа над врагом-большевиком. Он описывал собственную политическую философию лаконично: «Хоть с дьяволом, только бы против большевиков». Только случайно он позволял собственной риторике увлечь себя, и в этих случаях мы можем увидеть намек на неперестроившегося монархиста. Например, 2 июня, перед тем как начать наступление, он обнародовал «цели» движения. Большинство из них было не ново и неудивительно, и за исключением одной их мог бы объявить Деникин. Невозможно перевести на английский старомодные, но мощные формулировки его короткого манифеста:
Слушайте, русские люди, за что мы боремся:
За поруганную веру и за оскорбленные ее святыни.
За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, вконец разоривших Святую Русь.
За прекращение междоусобной брани.
За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом.
За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси.
За то, чтобы русский народ сам выбрал себе Хозяина.
Помогите мне, русские люди, спасти Родину.
Слово «Хозяин», написанное с заглавной буквы, могло значить только восстановление монархии. В момент, когда монархизм был в высшей степени дискредитирован, заявление Врангеля стало огромной политической ошибкой. И в самом деле, оно произвело фурор. Врангель вскоре сам увидел свою ошибку и решил пойти на попятный, предлагая необычайно лицемерное и абсурдное объяснение: он сказал журналистам, что под «Хозяином» подразумевал сам русский народ.
По большей части Врангель удерживался от громких заявлений. Генерал Махров советовал опубликовать цели движения для местной и иностранной аудитории, но Врангель не принял это предложение. Он сказал, что хочет, чтобы люди судили его движение на основе конкретных политических мер, а не слов и что публиковать манифест будет излишним.
Происхождение Врангеля позволяло его оппонентам весьма обоснованно характеризовать его как архиреакционера. Советские пропагандисты часто называли его Черным бароном и отождествляли со старым режимом. Его безукоризненно консервативный послужной список приносил вред, но и некоторые преимущества движению. Реакционный образ его правительства осложнял возникновение общественного воодушевления, но поскольку правый фланг был защищен, можно было осуществить и некоторые либеральные меры. Реакционные офицеры и консервативные помещики, которые неистово возражали бы против политики, проводимой Деникиным, без протеста принимали те же меры от Врангеля.
53
Однако даже Врангель не мог принимать поддержку крайне правых как само собой разумеющееся. Как-то раз монархисты организовали заговор. 14 июня контрразведка обнаружила, что группа офицеров проводила тайные встречи, обсуждая замену генерала Врангеля князем Лейхтенбергским. Участники были примечательно легкомысленны, нереалистичны и лишены политического чутья, и у них не было шансов на успех, но Врангель не отмахнулся от этого инцидента. Вернувшись с фронта, он лично допросил более двадцати человек. Некоторых участников он отправил на фронт, а остальных отстранил от службы. Хотя князь также участвовал в заговоре, Врангель дипломатично не арестовал его.
Врангель. Карикатура В. Дени
Хотя Врангель не решался считать себя монархистом, он гордо объявлял себя диктатором. В интервью журналисту он снова жестко критиковал Деникина за то, что тот позволил Особому совещанию связать себе руки. Эта критика была несправедливой, поскольку власть Деникина ограничивали не решения Особого совещания, а отсутствие действующей администрации. В действительности Врангель и Деникин придерживались сходных взглядов на необходимость диктатуры и оба исходили из того, что это вопрос официального заявления. 11 апреля, через несколько дней после избрания, Врангель принял титул «Правитель» и объявил, что концентрирует в своих руках всю гражданскую и военную власть. Он подчинил своему командованию все войска казаков; это означало, что впервые в истории Гражданской войны лидер южного антибольшевистского движения мог командовать целой армией так, как считал нужным. Он обещал казачьим территориям полную автономию, но эта автономия оставалась чисто теоретическим вопросом, пока под властью белых не было казачьих районов.
11 апреля Врангель также объявил о формировании гражданского управления. Он хотел назначить главой гражданской администрации А. В. Кривошеина. Кривошеин, ближайший сподвижник премьер-министра Столыпина и министр землеустройства и земледелия в его правительстве, был одним из наиболее просвещенных и одаренных государственных деятелей императорской России. Врангель хорошо познакомился с ним осенью и зимой 1919 года, когда они сотрудничали по подрыву авторитета Деникина. После эвакуации Новороссийска Кривошеин отбыл в Константинополь, где снова встретил Врангеля, а оттуда проследовал в Белград и далее в Париж. 7 апреля Врангель послал Шатилова в Константинополь для совещания с представителями Британии и для того, чтобы найти Кривошеина и убедить его вернуться. Кривошеин сомневался. Его друзья считали дело Врангеля безнадежным и отговаривали связывать свое имя с именем генерала, но в конечном итоге он решил, что его долг — делать все возможное для победы над большевиками, и поэтому он должен помочь Врангелю. Однако на то, чтобы прибыть в Крым, у него ушло почти два месяца. Тем временем он вел важные переговоры с французскими политиками, среди которых у него были прекрасные контакты, оставшиеся со времен его службы в царском правительстве. Его присутствия в Крыму чрезвычайно не хватало. Врангель так сильно доверял ему, что отложил решения по множеству жизненно важных вопросов до его прибытия.
Временно исполнял обязанности Кривошеина Д. Д. Перлик. Во время деникинского режима Перлик был губернатором Таврии и Крыма, и предположительно Врангель выбрал его на эту важную должность из-за того, что Перлик знал специфические проблемы Крыма. За финансы по-прежнему отвечал М. В. Бернацкий. Бернацкий начал работу для армии почти в момент ее зарождения и служил при разных режимах. Его считали скорее специалистом-практиком, чем политиком. Критически важной фигурой нового кабинета был начальник управления иностранных дел П. Б. Струве. Бывший социалистом в молодости, он постепенно перешел в стан правых и ко времени Гражданской войны был идеологическим товарищем бывшего царского министра Кривошеина. Струве, однако, бо́льшую часть времени проводил в Париже, а его место занимал князь Трубецкой, которого все считали компетентным специалистом. Генерал-лейтенант Вязьмитинов, бывший член Особого совещания, стал главой военного управления, а адмирал Герасимов возглавил флот. Герасимов, однако, был смертельно болен и через несколько недель был вынужден подать в отставку. Его должность занял адмирал Саблин. Налбандов, крымский политик и армянин по национальности, получил портфель министра торговли, а экс-сенатор Глинка, коллега Кривошеина, стал министром земледелия и землеустройства.
