Слухи распространялись по Екатеринодару, и они имели некоторые основания. Покровский хотел насильно распустить Раду и пытался уговорить Шкуро помочь ему. Деникин, узнав о намерениях Покровского, возразил против такого шага и этим спас Раду и правительство. Однако Деникин решил отвергнуть действия Покровского только после длительного колебания. Он говорил генералам Драгомирову и Лукомскому:
«Это вопрос не решительности, а холодного расчета факторов, таких, как военно-политическая ситуация и состав армии. [Предположительно он имел в виду большой процент казаков.] Возможно, тем не менее, что я ошибаюсь. Если вы сейчас мне скажете, что насильственные меры приведут к желаемым результатам, я завтра же распущу кубанское правительство с помощью Корниловского полка».
Оба генерала посоветовали не принимать насильственные меры, поэтому ничего не произошло, но факт, что Деникин все же обдумывал такой вариант, показывает всю серьезность кризиса.
Быч не ожидал таких серьезных возражений против своей политики со стороны Добровольческой армии, и развившийся кризис застал его врасплох. Он пытался найти пути примирения. В компании атамана Филимонова и спикера Рады Рябовола он посетил штаб и попросил защиты от возможных попыток переворота. Деникин и особенно Драгомиров воспользовались случаем и прочитали лекцию казачьим государственным деятелям об ошибочности их политики. Они пообещали помочь им при условии, что они изменят свою позицию. Положение Быча было слабо даже в правительстве: линейцы винили его в кризисе, так как он не объявил свои цели в министерстве, прежде чем обнародовать их в Раде. Поэтому в сложившейся ситуации Бычу пришлось принять эти условия.
В беседе с Романовским 29 ноября он согласился, ЧТО его первых положения должны рассматриваться скорее как утверждения, чем как политическая основа. Романовский и Быч также согласились, что армия и кубанское правительство должны начать переговоры, чтобы исправить отношения. Для этого обе стороны организовали комитет из 16 членов.
Рада избрала кубанских представителей: И. Л. Макаренко был главой делегации, которая состояла и из черноморских казаков (большинство), и из линейцев. Деникин выбрал Лукомского, возглавившего делегацию армии. Это был характерный недипломатический выбор, принимая во внимание тот факт, что казаки сильно недолюбливали Лукомского и обвиняли его в начале кризиса, так как именно он ушел с заседания Рады. Делегация армии состояла из 11 военных председателей, только Астров, В. Ф. Зилер, А. А. Нератов, Соколий и Ковалевский были гражданскими. Перевес консервативных генералов исключал возможность компромисса.
Переговоры проходили в течение десяти дней, но ни одна сторона не меняла свою твердую точку зрения. Представители армии требовали абсолютной власти для главнокомандующего и признания кубанского авторитета только как добровольного подарка армии. Казаки же утверждали, что после победы большевистской революции не было создано центральной власти, поэтому новые правительственные организации, которые появились на периферии России, должны заботиться о себе сами. Согласно этой точке зрения Российское государство не может быть перестроено только по соглашению между уже созданными организациями. Разногласия между двумя сторонами явились результатом базовых различий в их отношении к организации всего антибольшевистского движения. Споры не принесли никаких результатов: Добровольческая армия продолжала отвергать требование Рады о разделении армии, а кубанские политики отказывались признавать ограничение своей власти согласно конституции Добровольческой армии.
Было что-то ребяческое в этой конференции. Кубанские политики, люди провинциального происхождения и взглядов, настаивали на соблюдении протокола национальных конференций. Две делегации сели за разные столы, расположенные напротив друг друга, также был стол, предназначенный для «президиума», включающего председателей и секретарей. Разгорелся длительный спор по поводу методов голосования и выбора секретарей. Этот инцидент так описан Соколовым:
«Один из спикеров упомянул, что Добровольческая армия взяла на себя функции государства. Голос с кубанского стола сказал: „Государство без территории!” С нашего стола ему ответили: „Как насчет Черноморской области?” На что С. Ф. Манжул сказал: „Да, выигранной кубанскими казаками!” Это подняло волну беспокойства. Генерал Лукомский со злостью объявил, что не может присутствовать на заседании, где оскорбляют Добровольческую армию, и ушел».
Вскоре, конечно, Лукомский вернулся, и переговоры продолжились, но ни одна сторона не хотела уступать ни на йоту. Вопрос об отделении Кубанской армии убедил всех собравшихся, что дальнейшие обсуждения бесполезны. Генералы не только отказывались позволить формирование отдельной армии, они даже не хотели признать право кубанских казаков, которое всегда признавалось царским правительством, сражаться в отдельных частях. Конференция закончилась, а ни одно соглашение так и не было заключено. Представители армии даже не появились на последнем заседании, вместо этого кратко изложив свою позицию в письменной форме и послав ее кубанской делегации. После обмена оскорблениями на бесполезной конференции отношения между кубанцами и штабом стали еще хуже.
18 декабря окружная Рада приняла конституцию, основанную на положениях Быча: она призывала к созданию федеральной России и представляла Кубань частью этой федерации. К этому времени Быч и Филимонов боролись за место атамана, Ради переизбрала Филимонова; скорее всего, делегаты очень опасались реакции Добровольческой армии в случае назначения Быча.
Сушков, линеец, сформировал новое правительство, в котором участвовали многие друзья Добровольческой армии. Тем не менее смена правительства не уладила разногласия, существовавшие между казаками и добровольцами. Сила командования Добровольческой армии делала сепаратистов более рассудительными, но она не меняла их взглядов. В 1919 году отношения ухудшались и далее и в конце концов все закончилось роспуском Рады и казнью некоторых кубанских политиков Добровольческой армии.
Дон
К тому времени, когда в конце августа собрался Большой круг, популярность атамана Краснова достигла своей вершины. Его армия победно сражалась, а немцы оказывали ему моральную и материальную поддержку. Он был героем для большинства делегатов, собравшихся в Новочеркасске 29 августа на открытие Круга. Краснов выступил с оптимистической речью, а его слушатели полностью согласились с ним. Круг, признав его заслуги, присвоил ему звание генерала от кавалерии.
Но предзнаменования грядущей катастрофы уже начали появляться. Конечно, Донской армии удалось очистить область от большевиков, но это было достигнуто с максимальными усилиями. В то время как Красная армия быстро росла, Донская армия не могла найти новобранцев. Когда казаки достигли границ территории своего Войска, их моральный дух упал, и Краснов жаловался Кругу на неповиновение и недостаток боевого духа в войсках.
Единство в лагере казачьих политиков, достигнутое во время заседаний «Круга спасения Дона», быстро разрушалось. Сначала враги Краснова действовали против него скрытно. Они перехватили и обнародовали его секретное письмо к кайзеру Вильгельму, что вызвало возмущение и нанесло вред его популярности. После этого его оппоненты стали более решительны. Они обвиняли Краснова в его тайном монархизме и консерватизме, в тесном союзе с Германией, а также винили его в плохих отношениях Дона с Добровольческой армией.
