Из-за опасностей прямого пути через страну многие сношения между двумя отдельными районами белых осуществлялись через Париж или Лондон. Использовался даже путь морем, через Владивосток, хотя посланцу для совершения такого путешествия требовалось три месяца. Ввиду сложностей коммуникации устанавливать единое командование до соединения фронтов казалось бессмысленным. И Деникин, и Колчак полагали, что, когда придет время, создание объединенной власти не составит труда. В тот момент не обсуждалось, кто примет верховную власть, а кому оказаться в подчиненном положении.
В течение весны давление на Деникина выросло в разы. Общественное мнение считало армию Колчака более хорошей и мощной, чем Добровольческая армия, а Колчак был более популярен на Юге России, чем Деникин. Единственное объяснение этой незаслуженной популярности должно заключаться в том, что население меньше знало о теневой стороне правления белых в Сибири, чем о поведении белых в их собственных краях. Многие ожидали, что адмирал спасет их от злоупотреблений и плохого правления Добровольческой армии. Агенты секретной разведки сообщали с Украины, что лояльное население предпочитает Колчака Деникину. В датируемом маем 1919 года донесении из Армавира сообщается, что после исчезновения портрета Колчака из окна магазина прошел слух, что Деникин пристрелил Колчака, потому что Колчак хотел защищать интересы простых людей.
Деникина больше всего беспокоили обвинения в том, что он хочет избежать объединения фронтов, потому что не хочет оказаться в подчиненном положении. Согласно донесениям секретной разведки, эти подозрения были широко распространены, особенно среди офицеров и беженцев из Крыма и Одессы, где Деникин и его армия никогда не были особенно популярны.
Наиболее важным аргументом в пользу подчинения была международная ситуация Белой России. 9 июня генерал Д. Г. Щербачёв и два общественных деятеля, М. С. Аджемов и В. В. Вырубов, прибыли в Екатеринодар из Парижа с миссией. Они хотели убедить Деникина признать власть Колчака, потому что этот поступок оказал бы положительное влияние на западноевропейские правительства. Они утверждали, что появление лидера объединенного антибольшевистского движения позволит союзническим силам де-факто признать верховного правителя. Это было бы важным достижением не только потому, что подняло бы престиж движения, но и потому, что предотвратило бы признание союзническими силами советского правительства. Аджемов и Вырубов подразумевали, что от Деникина зависит, признают ли союзники Колчака. Деникин получал подобные советы от российских представителей в Париже; британские офицеры, прикомандированные к его Ставке, также должны были намекать, что союзники положительно оценят этот шаг.
Деникин попросил Аджемова и Вырубова представить их вопрос на Особом совещании. Особое совещание обсудило вопрос только вкратце. Многие выступали против немедленного признания. К. Н. Соколов отстаивал мнение, что это подорвет возможность Екатеринодара успешно иметь дело с правительствами казаков. Монархисты были против, потому что надеялись, что, когда два фронта объединятся, занять лидерскую позицию будет приглашен кто-то из Романовых. В общем, в Екатеринодаре у Колчака была репутация более левого, чем Деникин, так что консерваторы боялись от него левого поворота. Особое совещание в своей ноте главнокомандующему указало, что к Добровольческой армии по этому вопросу официально не обращался ни один из иностранных представителей, и предложило направить в Париж делегацию для получения более полной информации о международных последствиях. На тот момент Совещание подтвердило свою более раннюю позицию, что вопрос подчинения Деникина следует отложить.
Деникин решил не принимать эту рекомендацию. 12 июня он сам написал манифест, в котором подчинял себя верховному правителю. Деникин объявил о своем решении на приеме в честь отбытия представителя Британии, генерала Бриггса, в Лондон. Оно стало полной неожиданностью для всех присутствующих. Выбор повода подразумевал, что Деникин хотел произвести впечатление на своих британских друзей.
В середине июня армии Деникина наступали по всем фронтам, а армии Колчака отступали. Конечно, никто в Екатеринодаре не мог знать, что Сибирская армия так и не оправится. Деникин считал, что неудачи Колчака временные и ничем не отличаются от тех, которые периодически переживала Добровольческая армия. Давление на Деникина не было невыносимым. Его советники разделились, и, хотя зарубежное мнение было важным, сам Деникин не уступил бы, не будь у него на то своих собственных причин. Он, очевидно, не хотел произвести впечатление властолюбца и получал удовольствие от позиции самопожертвования.
Реакция внутри страны была по большей части благоприятной. Особое совещание, которое просто не рекомендовало такой поступок, посвятило заседание составлению манифеста, прославляющего «патриотическое решение Деникина». Три основные политические организации антибольшевистской России — «Совет государственного объединения России», «Всероссийский национальный центр» и «Союз возрождения России» — организовали совместное торжественное заседание, на котором выступающие высказывали свое одобрение решению Деникина в самых восторженных выражениях.
Слышались и другие мнения, в основном среди казацких политиков. Иногородние одобряли решение, потому что видели в поступке Деникина шаг к восстановлению централизованной России и разрушению правительств казаков, по отношению к которым питали понятную враждебность. По той же причине лидеры казаков пришли в смятение. Деникин созвал встречу атаманов и лидеров правительств казаков, чтобы объяснить свое решение и получить их поддержку. В ходе встречи казаки отметили, что одобряют идею объединенного военного командования, но считают, что формирование национальной политической власти должно подождать до созыва Учредительного собрания. Казаки беспокоились напрасно. Изменение юридического обоснования власти Деникина никак не повлияло на наиболее острый политический вопрос того времени — вопрос взаимоотношений казаков и Добровольческой армии.
Деникин отправил высокопоставленную делегацию, состоящую из генерала Драгомирова, Н. И. Астрова, К. Н. Соколова и А. А. Нератова в Париж, установить связи с действовавшим там Русским политическим комитетом, и косвенный контакт с адмиралом Колчаком. Деникин снабдил Соколова инструкциями и документами и просил его составить доклад Колчаку и проработать детали сотрудничества. Соколов в своем докладе предложил не вносить принципиальных изменений в статус-кво, что в тех обстоятельствах было разумной позицией. Когда, наконец, из Омска пришел ответ, он разочаровывал: Колчак предоставлял Деникину право издавать законы, но хотел учредить орган, который бы координировал финансовую и земельную политику. Было очевидно, что, когда отправка сообщения из Сибири на Юг занимает не один месяц, такая система не сможет работать. Глава управления финансов М. В. Бернацкий был настолько разочарован этой ситуацией, что угрожал подать в отставку. Соколов снова написал Колчаку, и ответ адмирала, чье военное положение в тот момент было полностью безнадежным, его удовлетворил.
Последняя телеграмма от Колчака, которую Деникин получил в декабре 1919 года, гласила: «Обстановка требует предоставления генералу Деникину всей полноты власти на занятой им территории; я прошу передать генералу Деникину полную уверенность мою, что я никогда не разойдусь с ним в основаниях нашей общей работы по возрождению России». Деникин полагал, что обнародование этого сообщения усугубит отчаяние, вызванное постоянными поражениями, и решил утаить его.
