— А еще она сказала, что ты, Алиса, ему подходишь идеально! И вы встречаетесь тайно ото всех!
Чай я благополучно выплюнула себе на колени, а в этот момент на фоне начали кричать и свистеть парни из спортивной команды. Да так громко, что уши заложило.
— Да заткнитесь вы! — перекричала я "мальчиков", которые, видимо, с непривычки тут же умолкли и взглянули на меня, помотав вытянутые лица из стороны в сторону.
Я же в этот момент вставала на свой стул, чтобы как можно больше таких "Риэлей" услышало.
— Минуточку внимания! Я, Алиса Асгард в здравом уме и светлой памяти сообщаю, что НЕ встречаюсь с Майклом Райдером, не собираюсь и не буду! Потому незачем говорить неправду! Спасибо за внимание!
Я спустилась, протерла сидение салфеткой и села обратно, ощущая если не прилив благодарности со стороны Гавнии, то фонтанчик — точно. Девушка улыбнулась, махнула рукой тем, кто еще сюда смотрел и упала на стул. Тут же заговорщицки облокотившись на стол и надув губы, затараторила:
— А могла бы и сказать, что мы с ним лучшая пара…
Я мотнула головой, сбрасывая "волшебный флёр", что источала Ни, и холодно на нее взглянула.
— Я не сводница.
Ее поведение настораживало меня еще изначально, но только сейчас я ощутила то, что девушка пытается мною манипулировать. Она пользуется положительными качествами людей для своей выгоды. Идти на поводу ее интересов я точно не собиралась, потому и была несколько груба. Видимо, это почувствовала и Аргхельм, потому вновь начала бесить ее своим ехидством:
— Могли бы еще посмотреть на трепыхания умирающей мухи в паучьих сетях…
Гавния это точно стерпеть не могла, потому вскочила на ноги, обронив при этом стул, и направилась куда-то на выход, видимо подальше от таких неподдающихся ее влиянию нас.
— Ай, какие мы с тобой нехорошие! — хохотнула Арья, — даже не хотим заставить Майкла влюбиться в нее… Бяки!
— Определенно, — произнесла я, так же поднимаясь со своего места, — ладно, пойду отрабатывать наказание.
Я подняла стул, лежащий на полу, задвинула его за стол и махнула подруге рукой. Как ни странно, но почти все, кто был в столовой, смотрели при этом на меня. Я же шла к выходу, понимая то, что ничего не изменилось — раньше мной "любовались" исподтишка, думая, что я не замечаю. Теперь мне определенно стало легче, если в спину влетит нож, я хоть узнаю, кто это сделал.
Я спокойно прошла по помещению, но стоило мне закрыть за собой дверь, как неожиданно захотелось пробежаться, что я и сделала, словно ураган пронесясь по залитой светом прожекторов площадке. Через несколько метров пришлось остановиться, но мне стало определенно легче. Будто те взгляды сотни глаз мешали доступу кислорода, а я словно маленькая девочка убежала от проблем и обид, и мне стало легче. Хорошо что не под кровать залезла.
Служанки в серых простых платьях копались в клумбах (видимо перепалывали все за нами), собирали плоды с деревьев, в общем всячески облагораживали территорию. Мой же бег то ли никого не удивил, то ли все уже привыкли к моим "приколам". Так или иначе никто даже головы не поднял, чему я была несказанно рада.
— Леди Асгард?… — неуверенно позвала девушка в синем платье, видимо, главная среди них.
Она протягивала мне корзину, продолжая поглядывать из-под ресниц. Будто бы и не желала мне ее отдавать. Я взяла мое новое орудие труда, оглядев израненные мозолистые руки служанки, которые она постаралась тут же скрыть. Интересно то, что бы я не делала на Фобосе и здесь за всю жизнь, у меня никогда не доходило до такого. То есть, да, в определенные моменты у меня были и мозоли, и ссадины, но не до такого состояния. Хотя я не могла сказать, что она выглядит старше меня. Скорее уж младше года на два.
— Спасибо, — произнесла я, улыбнувшись уже склонившейся девушке.
М-да. Неприятные у них правила: я хочу показать своё хорошее расположение, а она не может увидеть этого, потому что по этикету не может поднять глаза. Кошмар.
Под собственное тихое бурчание под нос я нашла нужное дерево, под писк служанок притащила к нему лестницу и залезла на ветку.
— М-м-миледи! В-вам не обязательно было подниматься! М-мы могли бы Вам подавать сверху…
Но я уже не слушала, а вешала корзинку на ближайший сучок. Груши здесь были, к моему счастью, обыкновенные. Смущало лишь то, что их тут было ну очень много. Вскоре емкость была наполнена полностью, так что я отдала ее девушке, которая все так же стояла внизу. В ответ мне вновь дали пустую и сказали, что я вообще могу отдохнуть и ничего не делать. Так продолжалось до тех пор, пока не пришёл отец, которого тоже видимо кто-то привёл, махнул на меня рукой с фразой "Пусть делает, что хочет", сказал не дергать его по пустякам и не ушёл в закат. То есть в свой кабинет, заниматься делами школы.
Дальше все происходило по отработанной схеме: я отдавала полную корзину, мне — пустую и так по кругу. Вскоре мне пришлось подняться еще на две ветки, отчего девушки совсем запаниковали.
Спустя еще пару корзин я поняла насколько устала и решила прилечь. Благо ветка была широкой, как у дуба и прочной, как… у него же. Над куполом, то есть совсем близко пели птички, ветерок шелестел в кроне, почти не касаясь меня, а я медленно катилась в сон. Шума снизу я не слышала, потому вскоре полностью провалилась.
Я медленно поднималась вверх, помогая себе руками и ногами. Я хотела жить, пусть даже недолго и совсем не счастливо. Пускай меня убьют там, на поверхности, но я не сдамся. Не желаю погибнуть не попробовав бороться.
Секунда и над головой размыкается водная гладь. Я судорожно делаю глоток воздуха. Легкие жжёт, глаза слезятся, но я искренне рада свету, кислороду и… тени. Я тру глаза, пытаюсь разглядеть того, кто стоит рядом.
Но чёрная тень не желает ждать долго. Он нетерпелив. Он зол. И он… охотился. С длинных белоснежных клыков капает слюна вперемешку с загустевшей кровью и ошмётками чьей-то плоти.
Но я улыбаюсь. Я словно дикий загнанный зверёк рада тому, что попала в руки охотнику, а не браконьерам. Наверное, именно так ощущается… любовь? Преданность? Или безысходность?
Глаза щиплет, но я продолжаю рассматривать его. Будто запоминаю. Мне хочется навсегда оставить в памяти чёрную жесткую шерсть, длинные мощные ноги, увитые перекатывающимися мышцами, недовольную "ворчащую" морду и… два огромных глаза — один желтый с чёрной радужкой, а второй — пустой и абсолютно белый, слепой, с перечёркнутой длинной полосой уродливого шрама.
Я со всей присущей мне уверенностью могла сказать этому миру, что люблю его даже такого — злого некрасивого жестоко убийцу.
Потому я покорно хватаюсь за резкий скалистый край, с которого совсем недавно сорвалась, подтягиваю собственное тело вверх и выбираюсь из той ямы, в которую хоть и неосознанно, но погрузила себя. Ступни тут же согреваются в тёплой воде с поднятым со дна песком. А слух наполняется сотней различных звуков. Птицы, ветер, даже крики в отдалении казались чем-то небывалым, словно выплыв я вернулась в реальный мир.
