– Я сам покараулю, милорд, – сказал дворецкий. – Вам досталось больше всех, и вы совершенно измотаны. Вам надо отдохнуть.
Кеннет попытался возразить, но Минтон и слушать ничего не желал.
– В армии это бы назвали нарушением субординации, – заметил Кеннет с вымученной улыбкой.
– Мы не на военной службе, милорд, и самое большее, что вы можете сделать, – это уволить меня.
– У меня никогда не появлялось такого желания. – Кеннет положил руку на плечо дворецкого. – Спасибо, Минтон.
Измученный Кеннет поднялся к себе в спальню. Он открыл дверь и увидел в своей комнате Ребекку. Кеннет с сожалением отметил ее тяжелый бесформенный халат, полностью скрывающий изящную соблазнительную фигурку. По холодному выражению ее лица Кеннет понял, что его не ждет ничего хорошего. Ребекка встала и протянула ему стакан с бренди.
– Я подумала, что вам следует подкрепиться, – сказала она.
– Вы не ошиблись. – Кеннет сделал большой глоток. Бренди обожгло горло. Он подошел к тазу с водой и вымыл лицо и руки. – События стали развиваться с молниеносной быстротой, – сказал он, взглянув на Ребекку.
– Вы считаете, что это как-то связано с гибелью матери?
– Возможно, и нет, но нельзя исключать вероятность, что у вашей семьи два смертельных врага. – Кеннет взбил подушки и растянулся на кровати поверх стеганого одеяла; в горле у него саднило, все тело начало ломить. – Итак, мы имеем уже три факта, говорящих сами за себя: передозировка опия, загадочная гибель вашей матери и сегодняшний случай с поджогом. События нарастают со скоростью снежного кома и становятся все драматичнее.
Глаза Ребекки потемнели от гнева.
– Каким же надо быть негодяем, чтобы из-за личной мести подвергать опасности жизнь ни в чем не повинных людей! Вы сказали, что у нашей семьи есть враг, значит, намеченная им жертва – мой отец. Я слишком незаметная личность, чтобы пытаться меня убить. За исключением, конечно, вас.
– Поверьте мне, Ребекка, что у меня и в мыслях нет причинить вам вред, – сказал Кеннет, прижав руки к груди.
Ребекка отвела взгляд в сторону.
– Не пора ли рассказать отцу, что поджог – это лишь часть спланированной мести?
Кеннет задумался, затем покачал головой.
– В этом пока нет необходимости. После сегодняшнего случая он будет более осторожен, даже если и не узнает о моих подозрениях.
– Вам виднее, – Ребекка поднялась и направилась к двери. – Спокойной ночи, капитан.
Кеннет с трудом подавил в себе желание броситься за Ребеккой, поднять ее на руки и отнести в постель. Нет, не для того, чтобы заняться с ней любовью, а только припасть к ставшему родным существу, восстановить то душевное доверие, которое было между ними.
Но он прекрасно понимал всю невозможность своих желаний. Тяжело вздохнув, Кеннет поставил на столик пустой стакан.
– Значит, я ничем не заслужил вашего прощения, – сказал он, – ни тем, что я спас ваш дом от огня, ни тем, что было хорошего между нами?
Уже взявшись за ручку двери, Ребекка остановилась.
– Я никогда не сомневалась в вашей храбрости, капитан. Просто я перестала верить вам. – Ребекка вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Горе молодой женщины было настолько очевидным, она так глубоко страдала, что у Кеннета защемило сердце. Ему невольно пришла в голову мысль, что причина ее страданий лежит гораздо глубже и связана не только с их ссорой. Ее первая любовь была несчастной, ее отец, хотя и любил ее, не был образцом добродетели и являлся для нее, скорее, отрицательным примером. Она рано поняла, что на мужчин нельзя полагаться и тем более доверять им.
Если причина кроется в этом, ему никогда не заслужить ее прощения, так как он сам далек от совершенства. Как жаль, что у них ничего не получается!
Кеннет с трудом оторвался от мыслей о Ребекке и стал думать о поджоге. Как выглядел тот человек? Он едва разглядел его в темноте. Среднего телосложения и среднего роста, ну, может, чуть повыше.
Кеннет стал засыпать, когда в дверь постучали.
– Войдите, – устало отозвался он.
В комнату вошла Лавиния. Кеннет попытался подняться с кровати, но она взмахом руки уложила его обратно.
– Простите, что беспокою вас, – сказала она, – но, так как вы с Ребеккой поссорились, она не станет возражать против моего визита в вашу спальню.
– Вы очень наблюдательны, – сухо заметил Кеннет.
– Хоть один человек в этом доме должен быть нормальным.
– Вы не боитесь, что сэр Энтони заметит, куда вы ушли?
– Он крепко спит. – Лавиния поплотнее прикрыла дверь. – Сэр Энтони в опасности?
– Такое вполне возможно.
Лавиния села на краешек единственного в комнате стула.
– Чем я могу помочь?
Предложение Лавинии, с ее умом и обширным кругом знакомых, заинтересовало Кеннета.
– Постарайтесь вспомнить, есть ли у сэра Энтони враг, который желает его смерти.
Лавиния вздрогнула и плотнее закуталась в халат. Ее лицо застыло и заметно поблекло. Бледность и усталость выдавали ее отнюдь не юный возраст.
– Такому преуспевающему человеку, как сэр Энтони, завидуют многие, но мне даже в голову не могло прийти, что кто-то захочет сжечь его в собственном доме со всеми домочадцами.
– Вы ведь любите его, не так ли? – тихо спросил Кеннет.
– С самого первого дня, как мы встретились, – без утайки ответила Лавиния. – Мне было семнадцать, когда я стала его натурщицей. Я могла бы легко соблазнить его, но мне не хотелось стать одной из длинной вереницы его любовниц. Я подумала, что дружба продлится дольше, чем любовь, и не ошиблась. – Лавиния вздохнула и откинулась на спинку стула. – Как-то раз Элен сказала мне, что, если с ней что-то случится, я должна буду позаботиться об Энтони. Ей не хотелось, чтобы он попал в руки какой-нибудь гарпии, жаждущей только его богатства и славы.
Сейчас было самое время задать вопрос, столь важный для Кеннета.
– Была ли любовница у сэра Энтони накануне смерти Элен? И если да, то кто она? Я слышал, он очень увлекался женщинами, и пришел к заключению, что у него могло возникнуть желание обзавестись новой женой. Если бы он этого захотел, то легко бы получил развод, сославшись на любовную связь Элен с Хэмптоном.
– Он бы никогда не сделал этого, – убежденно заявила Лавиния. – Уверена, что ему и в голову не приходило жениться на мегере, с которой он в то время делил постель. Да и в ее планы это не входило, она была замужем.
– Кто была эта женщина? – настаивал Кеннет.
– Ваша мачеха, – ответила Лавиния после некоторого колебания.
Кеннет не почувствовал ничего, кроме легкого удивления. Именно в это время сэр Энтони писал портрет Гермион, а тогда она была очень красива и соблазнительна. Оставалось надеяться, что отец ничего не знал о ее связи.
