Идеальных родителей создает общество, центрированное на детях. Этот фетишизм заставляет родителя испытывать к своему ребенку ограниченное количество чувств и иметь по поводу ребенка и собственного родительства ограниченное количество мнений. Дети – это только прекрасно, и им нужно только радоваться, а если переживания родителя под это клише не подходят, то с ним что-то не так и он плохой родитель. Таких клише в детской сфере невероятно много, и они нарциссичны и по отношению к ребенку, и по отношению к родителю. Например, родитель должен способствовать развитию творческих способностей у ребенка, а ребенок, соответственно, должен этими способностями обладать. Или – родитель должен проводить с ребенком много времени, а ребенок должен этого хотеть и не нуждаться в свободной зоне самостоятельного исследования и одиночества. Реальные чувства обоих никого не интересуют.
Этим образам невозможно соответствовать: они плоские, абстрактные, не учитывают и не могут учитывать всю полноту нашей внутренней жизни. Несмотря ни на что мы злимся, обижаемся, ошибаемся, имеем неудобные для окружающих и для мира потребности, мы недостаточно хорошо выглядим и неправильно себя ведем. И мир отвергает нас: словами и чувствами родителей, которым за нас стыдно, разочарованием учителей, даже комментариями малознакомых людей. Мы травмируемся о нарциссичность мира и, избегая боли неприятия, начинаем тратить все силы на поддержание образа, который нам самим кажется более безопасным: всеми любимого, всегда правого, всегда имеющего превосходство.
Открытие в себе нарциссизма для нарциссической жертвы – действительно открытие, и очень неприятное. Даже если жертва раньше задавала себе вопрос: «Может быть, это я – нарцисс?» – чаще всего эти вопросы носили игривый характер и были нацелены на то, чтобы переубедить себя или получить поддержку понимающего окружения. Реальный нарциссизм непривлекателен и мучителен, и открывать его в себе – это значит знакомиться с собственной внутренней пустотой и токсичностью для окружающих. Это точно не то знание о себе, которое поддерживает и дает ресурсы, хотя со временем это знание дает возможность выстроить совершенно другие по качеству жизнь и отношения.
Нарциссизм жертвы проявляется в требовании идеальных опор и идеальных ресурсов, в претензии на особые отношения, в склонности принимать единоличные решения по поводу отношений.
Жертва оказывается на качелях «раздувание – обесценивание», и на таких же качелях качает своего партнера. Она боится разоблачения, мучается токсичным гневом и завистью, страдает недостатком энергии в отсутствие позитивной подпитки и ощущает нестабильность своего образа «Я». Как и нарцисс, его жертва в глубине души не уверена, что она существует, и потому нуждается в постоянных подтверждениях своего существования – это могут быть внимание, одобрение, поддержка, восхищение или обслуживание, яркость проживаемых чувств, грандиозность достижений. Переживание внутренней пустоты требует заполнений извне с помощью ресурсов нарциссического характера или проецируется на других в виде пренебрежения и обесценивания.
Идеальные опоры
Нарцисс чувствует, что ему не на что опереться. Он воспринимает себя двойственно: с одной стороны, он уверен в своем всемогуществе и в том, что он по всем параметрам выше остальных на голову. С другой стороны, при отсутствии веских подтверждений своей грандиозности он впадает в стыд и зависть к тем, у кого есть что-то большее. Для пребывания в грандиозном состоянии ему нужны особые условия, в которых он сможет избегать болезненной неуверенности и токсичных чувств.
Для нарциссической жертвы возможность хорошо себя чувствовать зависит от наличия опоры. Нарцисс нуждается в ориентире, который был бы постоянным в любых изменяющихся контекстах. Такой опорой может стать жесткая идея или идеализируемый человек.
Опора в виде идеи обычно представляет собой какую-либо теоретическую модель, которая по возможности полно и непротиворечиво объясняет происходящее в жизни жертвы. Это могут быть религиозные или философские идеи, научные и околонаучные теории. Важно, чтобы такая модель возвращала жертве ощущение контроля, позволяла чувствовать себя невинной и помогала принимать себя, используя в этом процессе не столько знания о себе, сколько внешнюю оправдательную систему.
Значимость такой системе придает ее стабильность, отсутствие гибкости – идеальная опора не должна меняться или адаптироваться, поскольку тогда она теряет свою идеальность и вызывает тревогу. Консерватизм взглядов и враждебность в отстаивании значимых идей – то, что характерно для нарциссической жертвы в вопросах мировоззрения.
Для Даши такой идеальной опорой становится астрология. Гороскопы объясняют все, что с ней происходит: и плохие отношения, и трудности с деньгами, и проблемы со здоровьем. «Моя жизненная задача, – говорит Даша, – это духовное развитие, которое будет проходить через испытания, поскольку они закаляют». У ее партнера другая астрологическая задача: он должен научиться зарабатывать деньги и заботиться о других материально. Это очень удобная схема, которая оправдывает ее материальные претензии и снимает с нее ответственность за благосостояние семьи. Ее астрологическая карта избавляет Дашу от необходимости выбирать свой жизненный путь или прикладывать осознанные усилия к изменению своей жизни: у ее неудач есть объяснение, которое обещает ей светлое будущее и подпитывает внутренний грандиозный образ духовного человека. Поведение Дашиного партнера тоже укладывается в схемы, вернее, Даша довольно агрессивно пытается его туда уложить. Усталость партнера объясняется Луной, злость – Марсом, нежелание идти на компромисс – Юпитером. Даша игнорирует его желания и чувства, если они не вписываются в обожествляемую ею схему, и точно так же подгоняет под эту схему себя. У нее мало возможности измениться: как можно работать над тем, чего нет?
Для Маши такой схемой становится книга о нарциссизме, написанная в привычном для таких книг тоне обвинения. Она находит себе консультанта, разделяющего идеи и ценности этой книги, и пытается постепенно донести до мужа, что он – нарцисс, а все беды в семье – результат его нарциссизма. Ее жесткость и категоричность в этой позиции сводят на нет ту пользу, которую ей могли бы принести более глубокие знания. Используя книгу и авторитет автора в качестве карающего меча, она не хочет и не может слышать о чем-то другом и склонна видеть насилие во всем, что не содержит прямой поддержки ее правоты. С одной стороны, ей, конечно, становится легче, поскольку она избавляется наконец от своей растерянности и чувства стыда, спроецированного на нее партнером. С другой стороны, она попадает в другую крайность, и теперь весь стыд (и его, и свой) и всю ответственность проецирует на него. При видимом облегчении это тупиковый путь.
Другой человек в виде идеальной опоры может быть знакомым или незнакомым, близким или далеким, реально существующим или выдуманным. Нарциссическая жертва может опираться на судьбу литературного героя или собственного дальнего предка, на автора книги или своего психолога, на ребенка, мать, близкую подругу или просто соседку по подъезду. Если человек, выбранный в качестве идеальной опоры, недоступен или не существует, то его судьба и размышления могут начать выполнять роль идеальной системы ориентиров. Если это реально существующий и доступный человек, то процесс будет развиваться в сторону идеализации, которая неизбежно закончится обесцениванием.
