Иными словами, между нашим восприятием и объектами внешнего мира нет третьей, промежуточной и квазисамостоятельной вещи, называемой чувственными данными. Чувственные данные, или представления, суть наше восприятие внешнего мира, и это восприятие мира непосредственно. Это, конечно, не означает, что прямое восприятие никогда не ошибается. Дело в том, что, когда дело доходит до использования наших чувств для получения информации о внешнем, объективном мире, люди должны научиться правильно использовать свои пять чувств и правильно интерпретировать информацию. Каждый из нас должен делать это индивидуально. Кто-то может услышать музыкальный звук, когда звуковые волны входят в его ухо, а затем в его мозг, и все же неправильно оценить музыкальный инструмент, из которого он исходит. Опыт, зрение, обучение и память-все это будет необходимо, прежде чем он сможет немедленно распознать инструмент. Но это не значит, что изначально он не слышал звук непосредственно. Человек, недавно ослепший, должен будет развивать все более чувствительное осязание, чтобы читать шрифт Брайля. И поскольку свет ведет себя так, как мы теперь знаем, мы должны научиться видеть и получать правильную информацию от зрения. Время от времени мы можем неправильно истолковать то, что видим, слышим, осязаем, пробуем на вкус и обоняем, и мы должны научиться использовать наши чувства с большей проницательностью. Но все это не означает, что мы вообще не можем иметь прямого восприятия чего-либо во внешнем мире, какие бы дополнительные трудности мы ни испытывали на квантовом уровне.
Наконец, если мы не можем непосредственно понять, что Хокинг и Млодинов являются объективно реальными людьми, написавшими книгу под названием "Высший замысел", в которой содержатся определенные утверждения об истинности Вселенной, то можно задаться вопросом, почему они вообще потрудились ее написать. И вот что интересно в тех, кто поддерживает различные виды релятивизма: все они, кажется, заканчивают тем, что говорят, по существу, что истина, восприятие и т.д. относительны, за исключением, конечно, истины, которую они страстно пытаются заставить нас воспринимать. То есть они не могут применить к себе свой собственный релятивизм.
Субъективный элемент в науке
Конечно, важно признать, что в науке есть субъективный элемент. Идея совершенно независимого наблюдателя, свободного от всех предвзятых теорий, проводящего исследования и приходящего к непредвзятым выводам, составляющим абсолютную истину, - это просто миф. Ибо, как и у всех остальных, у ученых есть предвзятые идеи, даже мировоззрения, которые они привносят в любую ситуацию. Кроме того, они прекрасно понимают, что для них почти невозможно сделать какое-либо наблюдение, не опираясь на какую-либо предшествующую теорию; например, они не могут даже измерить температуру, не имея лежащей в основе теории теплоты. Кроме того, их научные теории, как правило, недостаточно детерминированы данными; то есть более чем одна теория может объяснить один и тот же набор данных. Если, например, мы построим наши данные наблюдений на графике в виде конечного набора точек, элементарная математика скажет нам, что нет предела числу кривых, которые мы можем провести через этот конкретный набор точек. То есть данные, представленные точками на бумаге, не определяют кривую, которую мы должны провести через них, хотя в любом конкретном случае вполне могут существовать физические принципы, которые существенно ограничивают наш выбор.
Поэтому большинство ученых охотно признают, что наука по самой своей природе обладает неизбежной степенью осторожности. Следует, однако, пояснить, что степень этой осторожности в подавляющем большинстве случаев крайне мала. Дело в том, что научно обоснованные технологии добились впечатляющих успехов в коренном изменении облика мира: от радио и телевидения до компьютеров, самолетов, космических зондов, рентгеновских лучей и искусственных сердец. Поэтому совершенно бессмысленно утверждать, как это часто делают постмодернисты, что эти элементы пробности и субъективности в науке означают, что наука является чисто социальным конструктом. Как говорит физик Пол Дэвис:
Конечно, наука имеет культурный аспект, но если я говорю, что планеты, движущиеся вокруг солнца, подчиняются закону обратных квадратов тяготения, и я даю этому точный математический смысл, я думаю, что это действительно так. Я не думаю, что это культурный конструкт – это не то, что мы придумали или вообразили только для удобства описания – Я думаю, что это факт. То же самое касается и других основных законов физики.
[63]
Само собой разумеется, что если бы мы верили, что наука, которая привела к созданию реактивных самолетов, была всего лишь субъективной социальной конструкцией, никто из нас никогда не сел бы в самолет. Или, говоря иначе, одним из верных способов выяснить, является ли закон тяготения социальным или культурным конструктом или нет, было бы сойти с вершины небоскреба!
Глава 4. А чей это вообще дизайн?
В заключительной главе своей книги Хокинг и Млодинов обсуждают “Высший замысел”. Они начинают главу, говоря, что, хотя законы природы говорят нам, как ведет себя Вселенная, они не отвечают на вопросы "почему", которые они задали в начале книги: Почему существует нечто, а не ничто? Зачем мы существуем? Почему именно этот конкретный набор законов, а не другой?
[64] Вроде пока всё неплохо. Законы природы не отвечают на вопросы "почему". Однако, как мы видели в главе 2, заключение книги противоречит этому, утверждая, что законы природы, и в частности закон тяготения, действительно дают ответ на эти вопросы.
Чтобы убедиться, что мы все правильно поняли, давайте вспомним этот вывод: “Поскольку существует такой закон, как гравитация, Вселенная может и будет создавать себя из ничего... Спонтанное творение является причиной того, что существует нечто, а не ничто, почему существует Вселенная, почему мы существуем.”
[65] Вот оно, черно-белое. Закон тяготения - это ответ на те самые вопросы, на которые, по словам Хокинга, он не может ответить.
Кроме того, что Хокинг имеет в виду под “спонтанным творением”? Это звучит очень похоже на беспричинную причину, выражение, часто цитируемое как парадоксальный способ описания Бога. И даже если бы существовала такая вещь, как спонтанное творение, это вряд ли было бы причиной, не так ли? Причиной было бы что-то, что заменило бы точки в утверждении “Есть нечто, а не ничто, потому что...”. Утверждение Хокинга, кажется, говорит: “Есть нечто, а не ничто, потому что есть нечто – и это нечто возникает спонтанно, без какой-либо причины или причины, за исключением, может быть, того, что это возможно и просто происходит.”
Трудно быть впечатленным такого рода аргументами – особенно когда они усугубляются многочисленными противоречиями с самим собой, упомянутыми ранее.
