— Ни одного пустого места. Пойду скажу музыкантам, чтобы играли увертюру.
Стивен нерешительно поглядел на Розалинду:
— Наверное, слишком поздно отказаться играть Тезея?
— Боюсь, да, но не беспокойтесь, — утешила она Стивена. — Вы хорошо справитесь со своей ролью. Мама права: вы просто рождены играть герцога.
— Я думаю, герцогом быть легче, чем актером.
— Ерунда. Вы знаете наизусть все строки и очень неплохо прорепетировали свою роль с папой. — Она оглядела его с головы до ног. Стивен в своей развевающейся пурпурной мантии, с золотой цепью на груди и короной на голове являл чистейшее аристократическое достоинство, он был вполне убедителен в роли царственного героя. Розалинда не сомневалась, что он справится со своей ролью не хуже отца.
— Помните, от вас требуется одно, чтобы вы не сбились и не упали. А передать вы должны лишь властность, присущую правителю Афин, и любовь к женщине, на которой собираетесь жениться.
— В вашем описании все получается подозрительно просто, — сухо ответил он.
— Поверьте мне, с первых же строк все пойдет очень гладко. А если вы невзначай и ошибетесь, я смогу тут же поправить положение. Зрители ничего и не заметят.
Закончив увертюру, музыканты принялись играть марш, возвещающий появление Тезея, герцога Афинского, и его невесты Ипполиты, повелительницы амазонок. Охваченная волнением, обычно предшествующим выходу на сцену, Розалинда взяла Стивена за руку.
— Смелее, милый герцог. Мы выступаем в этом захудалом Редминстере, и если вы плохо сыграете, кто это заметит?
— А что, если, восстав из могилы, поэт испепелит меня? — мрачно произнес он.
— Вы льстите себе, — живо откликнулась она. — Вот уже много веков его произведения всячески калечат и уродуют, а он все спит и спит. Вы просто н способны играть так безобразно, как некоторые из виденных мною актеров.
Он изобразил подобие улыбки, но она почувствовала, что он рад бы очутиться где угодно, лишь бы не пришлось выходить на сцену. Однако, когда прозвучал музыкальный сигнал к их выходу, его нервы еще не успели окончательно разыграться. Она подняла его руку на высоту плеча, и они вместе величественно выплыли на сцену.
Исподтишка наблюдая за своим партнером, Розалинда точно определила тот момент, когда он ощутил всем своим существом, что все глаза устремлены на него. Его лицо сразу же превратилось в неподвижную маску.
Она крепче сжала его руку.
— Произнесите вашу реплику и постарайтесь не упасть, — чуть слышно прошептала она.
Зажмурив на миг глаза, он собрался с духом. Затем повернулся к ней и громким, на весь зал, голосом сказал:
— «Прекрасная, наш брачный час все ближе…»
[1]
У Розалинды перехватило дух, когда она увидела, каким ласковым светом сияют глаза Стивена. В отличие от профессиональных актеров в его манере держаться не было ни малейшей вычурности. Свойственная ему искренность казалась более реальной, чем все окружающее. Он был истинным правителем, героем, доблестным мужем. Он был ее возлюбленным, явившимся, чтобы навсегда сделать ее своей верной супругой. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, хотелось прильнуть к нему всем телом.
Она едва не забыла свои слова от волнения, но в публике кое-кто кашлянул, и она сразу же опомнилась. Призвав себе на помощь свой многолетний профессиональный опыт, она соблазнительно улыбнулась, и эта ее улыбка была адресована Тезею — не Стивену. Прекрасными словами Шекспира она ответила ему, что для огорчения нет повода, дни до венчания пролетят очень быстро.
Продолжая играть, Розалинда испытывала все большее волнение. Знающая свое дело труппа всегда может неплохо разыграть спектакль, но иногда вдруг ее объединяет общее вдохновение, и тогда игра приобретает характер настоящего волшебства. Она предчувствовала, что это именно такой удачный вечер. При всей своей несомненной неопытности Стивен обладал властным, истинно мужским духом, на что Розалинда отзывалась лучшей, на какую только была способна, игрой. Так легко было представить себе, что она царица воительниц, «мечом добытая», что она скоро выйдет замуж за своего воинственного возлюбленного и ее свадьба будет отпразднована «торжественно, и весело, и пышно…»
По зачарованному молчанию Розалинда знала, что зрители всецело захвачены иллюзией действительности, которую создает пьеса. Весь этот вечер их сердца будут принадлежать театру Фицджералда.
На сцене появились несчастные возлюбленные и родители, прося герцога о правосудии. Подчиняясь духу вдохновенного волшебства, Джессика, Эдмунд и Джереми с необыкновенной убедительностью играли свои роли.
Скоро Розалинда и Стивен удалились со сцены. За кулисами их ждала Мария, одетая в серебряное платье Титании, повелительницы фей и эльфов. Она с необычайной горячностью обняла Стивена. Розалинда даже позавидовала матери. Сама она слишком остро ощущала присутствие Стивена, чтобы обнять его вот так, запросто.
— Вы были просто великолепны, — сказала Мария чуть дрожащим голосом. — Это просто чудо.
— Если я не провалился, то только благодаря повелительнице амазонок. — Стивен ласково посмотрел через голову матери на Розалинду. — Спасибо, что позволили играть вместе с собой. Это была редкая возможность.
Радуясь, что он получил удовольствие от игры, Розалинда спустилась в крошечную артистическую уборную, чтобы там переодеться. Снять костюм было легко. Труднее было заставить себя превратиться из невесты Стивена в одну из фей.
Так как Стивен участвовал лишь в трех сценах, остальное время он провел за кулисами, наблюдая за ходом пьесы. Джессика блистала в роли прелестной озадаченной Гермии. Томас и Мария, как повелитель и повелительница фей и эльфов, просто очаровывали своей замечательной игрой. Очень хорош был и Брайан в роли шаловливого Пэка. Стивен никогда еще не видел лучшего исполнения этой пьесы. Томас Фицджералд по справедливости мог гордиться созданной им труппой. Любопытно, понимают ли здешние зрители, как им, в сущности, повезло.
Он и сам был удивлен тем, что испытывает такое удовлетворение, участвуя в спектакле. Конечно, до сих пор труппа прекрасно обходилась и без него. Но сегодня вечером он каким-то образом способствовал успеху пьесы у зрителей, с большим увлечением следящих за ее ходом. Он ощущал в себе какую-то странную власть, совершенно отличную от той власти, которой пользовался как герцог, обладающий богатством и могуществом.
Продолжая свое наблюдение, он то и дело вспоминал, с каким удовольствием обращался к Розалинде как к своей невесте. В эти блаженные мгновения, поддаваясь очарованию «Сна в летнюю ночь», он забывал о тяготеющем над ним мрачном предсказании. Ничего удивительного, что и сказители, и театры процветают испокон веков. Захватывающий убедительный рассказ приносит душе покой и радость, хотя бы на какое-то время.
Тезей и Ипполита всегда появлялись вместе, и вот настало время их нового выхода на сцену. До сих пор Розалинда металась по сцене в роли служанки Титании. Прозрачная накидка не только не скрывала, но, пожалуй, даже подчеркивала совершенство ее фигуры. Теперь она явилась в великолепном одеянии Ипполиты, величественная, как и подобает королеве — или герцогине.
