Но ключевым элементом военной инфраструктуры центра столицы была Петропавловская крепость, ставшая предметом наиболее пристального внимания ВРК. Прапорщик 180-го пехотного запасного полка 23-летний Михаил Карлович Тер-Арутюнянц с бойцами 20 октября появился у коменданта Петропавловки полковника Васильева, «показал ему свой мандат комиссара Военно-революционного комитета и предупредил, что с данной минуты ни одно распоряжение коменданта крепости без моего утверждения недействительно». Тот возражал, на что услышал категорическое заявление, что «неисполнение им воли Военно-революционного комитета, от чьего имени я действую, повлечет тяжелые для него последствия. Полковник Васильев побледнел и замолчал. Комендант Арсенала Филиппов встретил меня так же враждебно, как и полковник Васильев. Я предупредил Филиппова, что без моего разрешения ничто не может быть отпущено из Арсенала… Не прошло и часа после этого, как заходит ко мне вновь назначенный караульный начальник Арсенала и докладывает, что у ворот вооруженные юнкера с подводами просят впустить их в Арсенал».
Не впустили, оружия по ордеру не выдали. «Офицер стал угрожать, что он силой возьмет то, за чем послало его высшее начальство. На это я сказал, указывая на пулемет, направленный на офицера и команду юнкеров:
— На силу отвечают силой. Никто из вас живым отсюда не уйдет.
Офицер на мгновение задумался, повернулся к юнкерам и увел их… Вскоре после ухода юнкеров приехали вооруженные казаки под командой офицеров и несколько грузовых автомашин за 10 тысячами винтовок для Войска Донского в Новочеркасск. Предыдущая картина повторилась и с казаками, но с еще большими угрозами бряцанием оружия с их стороны. Они уехали, также ничего не получив… Таким образом с вечера 20 октября 1917 г. Кронверкский арсенал при Петропавловской крепости, в котором хранились 100 тысяч винтовок, большое количество пулеметов, пистолетов разных систем, артиллерийские орудия вместе с зарядными ящиками и множество боевого снаряжения, как и вся Петропавловская крепость в целом, перешел в безраздельное подчинение Военно-революционному комитету»
[2686].
Не менее важна стратегическая артерия столицы — Нева. Туда должны войти суда, способные и продемонстрировать власти жерла своих орудий, и высаживать десанты в центре города. Еще 17 октября, рассказывал Дыбенко, Центробалт поручил «судовым комитетам линейных кораблей и крейсеров, а также боевых частей, имеющих команды более 200 человек, срочно организовать постоянные боевые взводы, которые по первому требованию поступают в распоряжение Центробалта. 20 и 21 октября проверяются эти боевые взводы и назначенный командный состав. Подвозится необходимый запас продовольствия и вооружения для приготовляемых к отправке в Петроград отрядов». Сигнал на наступление — «телеграмма из Петрограда за подписью Свердлова на мое имя: «Выслать устав». Это значит: выслать в Петроград миноносцы и десант в пять тысяч человек…
Крейсер «Аврора» спешно заканчивал тогда ремонт, чтобы отправиться в Гельсингфорс на присоединение к своей бригаде. Необходимо было как можно дольше задержать ее в Петрограде. От имени Центробалта передаю председателю судового комитета «Авроры» Куркову: «В случае, если последует приказ о выходе «Авроры» на рейд, приказ без санкции Центробалта не выполнять»… Итак, все подготовлены. Один только флотский гвардейский экипаж в Петрограде да оборончески настроенный Центрофлот еще живут керенщиной. Направляем туда наших преданных и стойких товарищей»
[2687].
А что же власть? Внешне правительство демонстрировало повышенную активность в борьбе с большевиками. Как сообщала пресса, на окраины города высылались дополнительные военные заставы, в места возможных выступлений направлены конные разъезды и патрули. В Зимний дворец прислали самокатчиков. Под особый надзор брался Михайловский манеж, где размещался бронедивизион. На улицы вышли патрули 9-го кавалерийского запасного полка и казаков. Но на последних надежда уже слабая. Верховский телеграфировал в Ставку: «Казачьи части в Петрограде застоялись и подпадают под большевистскую пропаганду. Поэтому прошу произвести смену этих полков другими»
[2688].
В тот день генерал Алексеев беседовал с Терещенко.
— Скажите правительству, что в Петрограде сейчас находится не менее 15 тысяч офицеров. Если мне разрешат, то завтра же уже 5 000 из них под моей командой будут охранять Временное правительство.
Но к Алексееву никто из правительства не обратится. Некоторые офицеры сами стучались в разные двери и предлагали свои услуги. «Но получался стереотипный ответ, что все предохранительные против беспорядков меры приняты, что опасности никакой нет и что Керенский-де приказал не муссировать пустых слухов и не повышать и без того уже беспокойное настроение… В итоге наполнявшие гостиницы и общежития фронтовые офицеры все же продолжали беспомощно толкаться, не зная, «куда им приткнуться», или, безнадежно махнув рукой, скрывались в своих номерах»
[2689]. Никаких обращений к офицерам с приглашением прийти к Зимнему дворцу не будет. Напротив, будет приказ: оставаться в своих частях.
Грозные заявления звучали со стороны ЦИК. «Биржевые ведомости» сообщали: «В связи с предполагаемым выступлением большевиков военный комитет при ЦИК Советов намерен взять в свои руки ликвидацию большевистского выступления. В течение последних дней состоялся ряд заседаний комитета, на котором детально был разработан план действия комитета в случае вооруженных выступлений большевиков… Члены комитета указывали, что всякие выступления как слева, так и справа, направленные к ослаблению обороноспособности фронта, должны быть пресекаемы в корне и в этом случае комитет должен санкционировать все распоряжения главнокомандующего Петроградским военным округом, касающиеся ликвидации подобных выступлений»
[2690].
Но самые примечательные события в лагере партии власти происходили в Предпарламенте. Его заседание вновь начинается с часовым опозданием. Продолжились начатые двумя днями ранее дебаты по внешней политике. Это был последний шанс властей попытаться предложить формулу мира, которая могла бы выбить хоть какие-то козыри из рук большевиков. Но руководство ЦИК было озабочено другим: оно делало более приемлемым для правительства «наказ» Скобелеву. «Ко дню возобновления прений бюро Исполнительного комитета спешно выработало другой «Наказ» Скобелеву на Парижскую конференцию»
[2691]. На трибуне Дан. И вновь теоретические рассуждения:
