— Что ж, можно и так.
Я понял, что он только в этот момент окончательно примирился с тем, что мы отказались от захвата власти путем конспиративного заговора. Он до последнего часа опасался, что враг пойдет наперерез и застигнет нас врасплох. Только теперь он успокоился и окончательно санкционировал тот путь, которым пошли события»
[2814].
Сталин напомнит, что Ленин требовал брать власть до съезда. «И, несмотря на все требования Ильича, мы не послушались его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания». А в ночь на 25-е на встрече с членами ЦК, «улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал:
— Да, вы, пожалуй, были правы»
[2815].
Действительно, перспективы получения власти выглядели как весьма благоприятные. Зачем в этих условиях возобновлять старый спор? Но и Ленин получит свой утешительный приз, настояв на том, чтобы, не дожидаясь ни съезда Советов, ни падения Временного правительства, заявить о переходе власти к ВРК.
Оставив Предпарламент вырабатывать резолюцию поддержки Временного правительства, Керенский был уверен, что через пару часов получит положительный ответ. «Однако день кончался, а ответа все не было»
[2816].
После отъезда премьера в работе Предпарламента был объявлен перерыв для проведения фракционных совещаний, который продлился четыре часа. «Мариинский дворец был переполнен, — наблюдал Станкевич. — Кроме членов Совета в кулуарах и ложах было много представителей «чиновного мира» и много военных. Было волнение. Партии совещались по фракциям, столковывались между собой… Но безрезультатно, так как эсеры провалили в своей фракции пятую по счету резолюцию и, по-видимому, теряли надежду столковаться на чем-нибудь. Я, между прочим, заговорил о необходимости организовать гражданскую оборону из студенчества, но меньшевики отшатнулись от меня, как от зачумленного.
— И так правительство наделало много глупостей, вы хотите еще белую гвардию устраивать…»
[2817].
Набоков не слышал выступления Керенского, приехал в Мариинский дворец «немного спустя и застал картину полной растерянности. Происходил обычный, тягостный и в данных условиях поражавший своим ничтожеством и ненужностью процесс отыскивания таких компромиссных формул, которые могли быть поддержаны каким ни на есть большинством… В этот день с особенной яркостью высказались отрицательные черты нашей «революционной демократии», ее близорукая тупость, фанатизм слов и формул, отсутствие государственного чутья»
[2818].
Левые социалисты-революционеры, посовещавшись, выразили недоверие правительству и приняли решение выйти из Предпарламента. Через несколько часов Троцкий торжественно объявил об этом в Совете и сообщил, что фракция левых эсеров посылала официально своего представителя в ВРК: «в борьбе против общего врага — контрреволюции — мы нашли друг друга»
[2819].
Меньшевики сочли нужным собрать для обсуждения ситуации уже приехавших в Питер своих делегатов предстоявшего съезда Советов. Хинчук рассказал им о речи Керенского. Начались бурные дискуссии, звучали, как всегда, противоположные точки зрения. «Мы готовы были содействовать правительству в его обороне революции, но мы никоим образом не могли свести это «содействие» к тому, чтобы укреплять правительство в его ослеплении и собственными руками подталкивать его к пропасти, в которую оно и без того катилось слишком быстро», — рассказывал Дан. Формула меньшевиков: «Необходима полная реконструкция власти. Власть должна быть однородной и социалистической. Необходимо, отрицательно относясь к выступлению большевиков, осудить политику правительства, провоцирующую это выступление. Попытку правительства подавить выступление силой встретить дружным осуждением»
[2820].
Эсеры были разделены сильнее. «Произошел эпизод, не совсем обычный в истории парламентских фракций, — продолжал Дан. — По настоянию Гоца я был приглашен сделать во фракции с.-р. доклад о переживаемом кризисе и обосновать предлагаемый мною проект резолюции. После моего доклада были продолжительные и довольно бурные прения, продолжавшиеся и по моем удалении с заседания»
[2821].
Кадеты и кооператоры, которых поддерживали часть правых эсеров, казаков и плехановцы, предлагали выразить доверие Временному правительству и потребовать принятия самых решительных мер для подавления мятежа. По словам Троцкого, участники дебатов «как бы не понимали, что дело идет об их переходе в небытие»
[2822].
Заседание Предпарламента возобновилось в седьмом часу. Первым слово взял левый эсер Камков:
— Когда председатель Совета министров приходит сюда и объявляет, что поднимается какая-то чернь и требует от этого собрания санкции для расправы с нею, то, быть может, подавляющая часть эту санкцию даст. Но я не знаю, даст ли ее русский народ, революционная армия, пролетариат и трудовое крестьянство. (Аплодисменты слева.) Не будем играть в прятки. Разве есть сейчас кто-нибудь, кто доверял бы этому правительству и председателю Совета министров. Ясно, что Временное правительство, не пользующееся доверием страны, должно наконец уйти. (Аплодисменты слева.) Нужно создать революционную демократическую власть, ответственную перед органами революционной демократии.
На трибуне Гвоздев, тоже заявивший о желании говорить от имени революционной демократии:
— Я не верю, что рабочий класс готов выйти на улицу и устроить беспорядки. Я утверждаю, что рабочий класс на это не пойдет. Если вы считаете, что способы, которые избирает правительство, неверны, укажите на них, но говорить в этот момент, что правительство не пользуется доверием и что вся революционная демократия против Временного правительства, у вас решительно нет никакого основания
[2823].
Дан констатировал, что Гвоздев «на этот раз вместе с «правыми кругами» — падал жертвой опасной иллюзии, когда воображал, будто в гарнизоне ли, на фронте ли может найти какие-то «верные части», готовые по мановению руки Временного правительства пойти в бой с большевиками — за что? За мир, в достижении которого через правительство Керенского они отчаялись?… Для нас было аксиомой, что если еще можно было противопоставить что-либо большевикам с надеждой на успех, то только определенную политику, которая собрала бы вокруг правительства недостающие ему силы и позволила бы ему с их помощью противодействовать насилию большевиков»
[2824]. Дан взял слово:
