И снова торговая площадь собрала всех жителей. Густая, тяжёлая, давящая тишина лишь немного отгонялась громким голосом Марса, объясняющего необходимость защиты и сложность ситуации. Но оказалось, что мысль о том, что наш труд может не только помочь нам самим нормально жить, но и привлечь стервятников, любящих лёгкую наживу, приходила не только нам. Но становиться той самой лёгкой добычей никто не желал.
– Ну, придётся всем поработать, так ведь знаем чего ради. – Раздалось из толпы.
– И лучше сейчас, а не когда в рабство угонят! – поддержал его ещё один голос.
А после и вся площадь огласилась согласными выкриками. Пока к Марсу не подошёл Парнас.
– Я вот тут подумал, пока вас слушал... А что нам мешает, готовые стены намочить, а потом облить земляной смолой? Тогда и кошки для карабканья бесполезны, и снаряды корабельных катапульт и арбалетов не страшны. Пусть хоть лбы порасшибают. Правда, повозиться придётся изрядно. – Предложил старший улучшение будущих стен.
– Да повозимся, ничего страшного! Ещё и камни у основания башен обольëм. Они и так мокрые, а в смоле скользить будут, как лёд зимой на детской горке! – эта реплика уже вызвала смех.
Ну и хорошо. Людям нужно иногда выдохнуть. И немного пошутить. Пусть даже в такой ситуации.
Но вот только зря я восприняла эти слова, как шутку. Прямо здесь, не откладывая дела на потом, началась всеобщая присяга. Мои дети клялись защищать свои земли и жителей, те в ответ гарантировали свою верность.
На мгновение мне показалось, что я вижу каждого, как отдельный язычок пламени, кого-то ярче и сильнее, кого-то тиши и незаметнее, но всех. Ни у кого я не увидела пустоты. И это согрело. Тех, кто готов был предать, здесь не было.
Утро в нашем доме началось задолго до рассвета. Оно прокралось тихими детскими шагами и попыталось не греметь посудой.
– И вы серьёзно собирались сбежать из дома на стройку, даже не позавтракав? – я с улыбкой наблюдала, как мои дети пытались соорудить бутерброды из хлеба и холодного мяса. – Нет уж. Отпущу работать только после каши. И не надо мне строить такие просящие личики!
В результате, из дома мы вышли только через полчаса. Работы уже начались. Просто подтягивающиеся жители, которые не были заняты на других, жизненно важных для Геликарнака работах, шли и получали себе дело. Побережье всё больше напоминало разворошëнный муравейник.
В гавань начали приходить паромы с широкой палубой, напоминающие наши грузовые платформы. Они были так нагружены, что сильно проседали, и мне казалось, что вот-вот, и они черпнут воды бортами.
Ларис не только сам засел за изготовление украшений, но умудрился ещё и найти трёх мальчишек, что горели тем же даром, что и он сам. Первую партию изделий из мариона мы готовились отправить в столицу уже через пару недель.
Мне казалось, что я вернулась во времена, начала строительства красного квартала. Работы шли без перерыва. Люди сменяли друг друга. Те, кто не мог тяжело работать выполняли мелкую работу или готовили еду. Мы настолько уставали, что иногда даже не доходили до дома, а оставались ночевать в гостевых домах или у Шарги.
Однажды, когда я помогала на разломах заливать смолу в большие глиняные сосуды, я увидела, как один из таких сосудов упал и разбился. Смола из него выплеснулась, и всё вокруг разбитых черепков загорелось. Причем, потушили этот огонь с трудом.
– Вот ведь! Совсем закружились, новый горшок взяли, а намочить изнутри забыли. – Сетовал Парнас. – Хорошо, что хоть никто не пострадал!
– Парнас, а скажи мне, сколько по времени смола может находиться в неподготовленном горшке? Чтоб горшок не лопнул и не начался пожар? – перед глазами стояла картинка из школьного учебника по истории древнего мира, с иллюстрацией, как греки закидывали корабли врагов глиняными амфорами с так называемым "греческим огнем"
– Так если не разбивать хоть год лежать будет. – Удивился Парнас.
– А горшок не лопнет? – уточнила я, мысленно ругая себя, за то, что прожила полгода рядом с этими разломами и только сейчас вспомнила про придумку древних греков.
– Да с чего ему лопаться? Он же из глины. Кирпичи же в печах не лопаются, а там огонь постоянно. – Никак не мог понять, что за глупости спрашивает у него лари, Парнас.
– Парнас, а если такой горшок, при помощи катапульты запустить со стены или с палубы нашего корабля во вражеский корабль? – спросила я, еле сдерживая волнение.
– Да сгорит в пепел за десять минут... Лари... – удивлëнно смотрели на меня Парнас и ещё с десяток человек, бывших свидетелями нашего разговора. – Лари, сгорит корабль. Насквозь прожжëт! И всё нет корабля. Это же...
– Да! Эта земля готова не просто кормить своих жителей, но и защищать. – Кивнула я, понимая, что только что немножко увеличила наши шансы на победу, если нападение, к которому мы готовимся, всё же состоится.
С этого дня, со всеми предосторожностями, разливалась смола по специально для этих целей сделанным горшкам. Не такие большие, и круглой формы. Потом эти горшки помещались в корзины и неслись к катапультам, на стены и на корабли.
С кораблями было сложнее. Нам пришлось изобрести каменные ящики, изнутри ещё и обработанные застывшей смолой, чтобы хранить такие опасные снаряды. Но заметив, с каким азартом переглянулись Малис и Аргес, я поняла, что теперь врагов ждут. И пусть только посмеют не явиться и испортить детям праздник. И под детьми я имела в виду совсем не Барлика или Марса.
В одну из ночей, строители во главе с Масулом и Ларисом, всех попросили отойти подальше от стен. По их команде, сверху опрокинули просто огромные котлы, наполненные смолой. И следом полетели факелы. Все постройки вспыхнули огненной волной, вызвав у меня, как и у многих других, крик испуга.
– Не бойтесь! Ничего не сгорит, это для того, чтобы покрытие было более крепким. – Успокоил всех Масул.
Он, как и Ларис, очень сильно похудел. Масул вообще работал по пятнадцать часов. Иногда я начинала подозревать, что Масул умеет раздваиваться или даже троиться.
Зрелище было красивым и впечатляющим, и наверное, не будь мы все настолько вымотанными, мы оценили бы его по достоинству. Но сейчас, дождавшись последних всполохов, я просто поковыляла в дом Шарги, где ночевала вместе с детьми в последние дни.
Утром я открыла глаза с непонятным ощущением. Что-то было не так. И не сразу поняла, что в окно лился яркий солнечный свет, а вокруг было тихо. Ни окриков, ни скрипа балок и различных механизмов, ни стука молотков и топоров...
С недоверием я вышла на улицу, зябко кутаясь в плед, миновала вместе с такими же заспанными и не пришедшими в себя жителями ворота в новой стене и вышла к гавани, в нижний или торговый город. И на мгновение, мне показалось, что я забыла как дышать.
– Я же говорил, что смолу надо прокалить и тогда она заиграет. – В голосе Лариса слышалась улыбка.
