– Сейчас посмотрим. Смотрителя гарема сюда, живо! – боюсь, что ещё немного, и я начну убивать. – Я требую своим именем, снять наложенные печати на покои лари Ираидалы. И веди, хочу посетить новые комнаты лари, ведь она поселилась там после рождения наследников и я там ни разу не был.
– Берс, не стоит! – попытался остановить меня Таргос, используя даже свое положение моего молочного брата.
– Теперь тем более пойду. И если я ещё хоть кому-нибудь буду повторять приказ дважды, вам фарлака нежной лаской покажется! – рявкнул я.
Смотритель посеменил вдоль коридора, всё время оглядываясь и трясясь. И вдруг остановился у самых крайних дверей в коридоре, ведущем к комнатам прислуги. И именно с них снял хорошо видимую, после моих слов о снятии, печать.
– Никто ничего не перепутал? – на всякий случай уточнил я.
– Нет, именно здесь жила лари Ираидала. – Ответил мне Таргос, так как смотритель даже стоять не мог от страха.
– Здесь? Фактически в комнатах прислуги? Как служанка? Тому, кто поселил её сюда, лучше сдохнуть самостоятельно и до того, как я из этой комнаты выйду. – Толкнул я дверь и вошёл.
И лучше бы не входил! Тут не было даже необходимых удобств. Сквозь проплешины ковра был виден пол. Самое дорогое, что я здесь нашёл, это было зеркало в купальне и секретер в углублении.
Бумаги, книги, было видно, что какие-то забрали. Толстые тетради. А вот и доказательства того, что обозы готовила Ираидала. Все расчёты, списки, цены. Одна из последних тетрадей привлекла внимание датами. Аккуратно расчерченные страницы, когда и сколько получено, на что потрачено... Столбик подарки просто исчез. Развернулся к последней двери, гардеробная. Передо мной вырос Таргос.
– Послушай, хватит. У тебя и так глаза полыхают! – говорит он.
Просто отодвигаю его в сторону и захожу. Пустые несколько вешалок. Немного же Далли забрала с собой. Фактически детей и коня.
– Берс, я попробую объяснить... – попыталась влезть в мои мысли мать.
– Что дословно сказала Ираидала, когда отказалась выбирать подарки? – потребовал я.
– Я... Я не знаю, мне передали служанки. – Пискнула мать, видя моё лицо.
– Зови, живо. – Я уже хотел обратно на войну!
Дождаться обоза, чтобы знать, что ещё есть шанс, что не всё я уничтожил вот всем этим скотством. Не важно, сам или веря кому-то.
Служанка прибежала быстро, та же самая, что доносила майриме, когда я пришёл к ней.
– Я точно не помню, – начала мяться она, но по бегающим глазкам я понял, что это очередная ложь.
– Вспоминай! Или мне Таргоса без сна и отдыха оставить, чтобы он всё из вас вытрясал? – не стоит сейчас пытаться увернуться от ответа.
– Она... Она сказала...
– Хватит блеять! – терпение подходило к концу.
– Она сказала: " Всё это оплачено кровью. Мне не хочется таких подарков, лучше бы Берс поменьше воевал и подольше был рядом"! – выпалила и зажмурилась служанка.
– И как слова о том, что лари не хочет, чтобы я был на войне и никакие подарки это не изменят, смогла превратиться в заявление, что среди этого хлама нет ничего достойного? – прошипел я. – В нижний гарем на самую тяжёлую и грязную работу! Без права даже близко подходить к верхнему гарему или его обитателям. Сразу, как оправится после порки. Сорок ремней. Прямо сейчас! С теперь все вон!
Почти всех словно ветром снесло, только мать задержалась на пороге.
– Ты унизил меня, сослал, как последнюю наложницу в прачечную, лишил служанок... И за всё это я должна благодарить Ираидалу! – прошептала она.
– Только своё враньё! – ответил я, закрывая дверь.
Придя в свою комнату, я упал без сил на пол рядом с кроватью. Стук в дверь удивил. Оказалось, наш повар принес тонкие сладкие блинчики, горький отвар и кизиловое варенье. Опять оно! И причём получал я такой приём каждый раз, возвращаясь из похода домой.
– Чей приказ? – сразу решил уточнить я.
– Ну... Это... Лари, которую нельзя называть. – Нашёлся повар.
– И откуда только узнала, – усмехнулся я, задавая вопрос и не ожидая ответа.
– Ну, если как слуга оману, то скажу, откуда я могу знать. – Ответил вдруг повар. – А если по-человечески... Да много ли надо по-настоящему любящей бабе, чтоб узнать, что её мужику по нраву? Раз увидела или услышала, и всё.
– Спасибо, что по-человечески. – Ответил я.
Повар ушёл, а его слова о любящей, всё крутились в голове. И слова майриме о том, что отец держит лари Лайну при себе, и это как-то влияет на броню.
А ведь проблемы с броней начались именно около года назад, после того, как Далли чудом выжила после покушения. Примерно с того времени, как начались разговоры о том, что той ночью её сердце умерло.
Глава 23.
Мир огня.
Геликарнак (за пару часов до начала боя).
Тихий голос волны за кормой пытался подбодрить и заставить бороться за жизнь и свободу. Хоть я и был чужим для вод этого мира, они чувствовали во мне кровь повелителя мира морей, и спешили отозваться, хотя я даже и не пытался звать, ведь внутренняя мембрана сил ещё не порвалась.
Да и что я смогу? Ведь для призыва сил, нужно пройти три ступени и главная из них – обретение наири, своего сердца. Моему отцу это не удалось. Усмехнулся, вспомнив жемчужину его гарема, стерву Райнис, с удивительными глазами сиреневого цвета.
Единственная дочь наместника восточных провинций. Она с детства росла с мыслью, что мир течёт вокруг неё и корона наири мира морей создана именно для неё. Правда к короне прилагался отец, его наследники и куча обязанностей. Но это такая досадная мелочь!
Брат и лучший друг пропал где-то год назад. Три месяца назад и я с отрядом сопровождения попался в сети охотников из мира огня. Ворота нашего мира, которые здесь называли холодным морем, стали смертельной ловушкой. Тонкие стальные нити сетей пронизывали воды даже на глубине. В эти-то сети мы и попали, как до этого попал брат.
Я и мои сопровождающие в качестве забавных зверушек были доставлены ко двору местного повелителя мира. Его сын назвал себя моим хозяином и похвастался своей коллекцией. Чучела различных животных, о которых я и не знал. И среди них... Чучело моего брата. Тогда я обезумел, пытался вырваться и отомстить. Но что я мог? По возрасту я всё ещё считался мальком.
Карл Димарий был любознателен, как он это называл. Он сдирал с моего тела чешую, разрезал перепонки между пальцев, порвал губы железными скобами, пока изучал мои челюсти, выломал жаберную дугу. На груди, животе и спине кровоточили раны от ожогов. Держал он меня в узкой клетке, где я даже лечь не мог. А сама клетка стояла в невысокой лохани, наполненной давно уже стухшей водой. Раз в несколько дней мне давали есть. Сырую рыбу.
