– Две недели... Значит, ты должен добраться до этого вашего храма! – твёрдо заявила она. – Держи! Это моя печать, здесь розовый жемчуг и моя кровь. Любой житель империи почувствует, чьё это кольцо, и будет знать, что ты под охраной императорского рода. Здесь во время изготовления применяли магию, наш ювелир очень старался для меня и братьев, вину заглаживал, о которой кроме него никто и не помнит уже, поэтому и тебе оно подойдёт. Я же этот грот нашла, когда решила жемчуг поискать для этого кольца. По землям нашей империи ты проплывëшь беспрепятственно. На границе, город Саркалат. Там живëт торговец Михó, покажешь ему это кольцо, он сопроводит тебя до холодного моря. Если отправишься сегодня, то за две недели должен успеть. Жди меня здесь.
Она вскочила и убежала, чтобы вернуться через несколько часов. С собой она принесла странного вида сумку, заявив, что в ней ничего не промокнет. Там оказалось две смены одежды, деньги, мазь от ран и отвар, придающий сил. Так же Малис уложила туда кожаный сосуд с водой и еды на несколько дней. Крепилась эта сумка ремнями через плечи на спине.
Проследив, чтобы я все правильно закрепил, Малис взяла меня за руку и повела на выход из грота. Поднявшись по природному спуску в толще скалы, мы оказались на берегу самого красивого озера, какое я только видел. Или дело было в Малис, держащей меня за руку.
Малис уверенно направлялась к почти отвесному склону одной из оконечностей озера. Она без всяких сомнений забиралась наверх. Оказавшись там, я увидел море и узкую полоску берега вдоль каменистого склона. Спустившись, мы замерли на краю между сушей и водой.
Морские воды ластились к ногам и шептали, что их сёстры, воды подземные, домчат меня куда нужно, минуя грязные человеческие города, что меня уже ждут. А я не мог разорвать сплетение рук.
Такая юная, Малис оказалась младше, чем выглядела, и такая прекрасная. Первые красавицы подводного дворца казались по сравнению с ней унылыми водорослями рядом с редким цветком. Решившись, я прижался губами к её щеке и произнес древнюю фразу-признание, что говорил счастливчик, нашедший свою наири.
– Я буду в каждой волне, что прибежит к твоим ногам. – Несколько шагов в море и я развернулся, желая увидеть её ещё раз.
Она стояла, широко распахнув глаза и прижав кончики пальцев к щеке, к тому месту, куда я её поцеловал. Легко толкнувшись ногами, я упал в гостеприимно принявшие меня воды, ещё падая ощутил, как вместо слабых человеческих ног появился сильный хвост.
Тёплые воды красного моря, сменились холодными подземными реками. Но кольцо-печатка с каплей крови Малис, словно грело. Силы покидали меня с каждым днём. Подземные течения вынесли меня почти к берегам сакрального острова, и я быстро добрался до устья реки, берущей свое начало у самого алтаря внутри храма.
Оставались считанные минуты. Либо я не успею и погибну. Либо успею и уйду в свой мир через пещеры молчания, ведь войти в храм всех вод, можно только один раз.
Речные волны буквально швырнули моё обессиленное тело на алтарь. Легкого прикосновения к острым граням алтарной надписи оказалось достаточно, чтобы пролить кровь. Почувствовав, что навалившееся было, удушье отступает, я свалился с алтаря и ползком добрался до широкого зева желоба, ведущего в пещеры молчания.
Падал я туда уже без сознания от нехватки сил и боли в груди. Сын повелителя морей уходил из этого мира, оставив своё сердце огненной принцессе.
Проснулся я от ощущения, что такое со мной уже происходило. Кто-то аккуратно и бережно обрабатывал мои раны. Открыв глаза, я столкнулся со взглядом сиреневых глаз своей мачехи, Райнис.
– Больно? Извини, я старалась поосторожнее. Ты поплачь, если больно. Я никому не скажу. – Сказала она голосом полным сострадания и сочувствия, чувствами, которых Райнис никогда не знала.
– Спасибо. И я тоже никому не скажу, что вы не моя мачеха. – Ответил я незнакомке.
Глава 24.
Мир огня.
Империя Тер-ли-Осан.
Мертихаят. Столица империи.
Оман Берс Марид-Нави.
Несмотря на навалившуюся дикую усталость, сон всё никак не шёл. Поднявшись с постели, я вышел на балкон, город, расположенный у подножья горы и видимый с балкона моих комнат как на ладони, спокойно спал. "Слёзы лари" наполнял воздух тихой песней бегущей воды.
Взгляд упал на гавань. Фонари на набережной, пирсе и мачтах кораблей ярко её освещали. Горел тëплыми огнями и целительский остров, бывший сломанный клык. Отсюда я мог прекрасно видеть всё, что происходит в гавани. Значит и прибытие Ираидалы смогу увидеть.
Отец сказал, что отправил за ней корабль. Значит, у меня остался день, максимум два. И мы встретимся. Какой будет эта встреча? Что ей сказать, что скажет она... Сотни вопросов пытались одновременно получить свой ответ. А этих ответов не было.
Я попытался поставить себя на место Ираидалы, посмотреть на всё её глазами. На войне мне это всегда помогало. Но на войне не было чувств, эмоций, памяти... Я много услышал за сегодня о ней, видел с десяток её дел, и всё это только вносило больше сумятицы в мысли.
Та Ираидала, которую я знал до покушения, обрадовалась бы тому, что все недоразумения разрешились и всё моё внимание сосредоточено лишь на ней. Та Ираидала считала каждый мой взгляд в её сторону, да она казалось, дышала, подстраиваясь под меня.
Но та девушка, что открыла глаза после покушения, стала совсем другой Ираидалой. Казалось, что в её жизни есть месту всему, кроме меня. Она словно разом повзрослела, всё время посвятила детям. И не важно, свободна ли она или занята. Прежняя Ираидала не пошла бы в детское крыло, даже если бы ей сказали, что там пожар. Эта же почувствовала и не остановилась ни перед пытающимися удержать ее евнухами, ни перед дымом и пламенем. Она не пожалела своих рук, получила ожоги, но вытащила всех детей. Хотя никто не смог бы её даже упрекнуть, оставь она Марса в пожаре.
Таргос рассказал, что у наложниц было любимое развлечение. "Расскажи Ираидале о ночи с оманом". Этого хватало, чтобы она заперлась в слезах в своей комнате. А наложницы спорили, сколько дней она проплачет.
Узнал я и о том, что Абилейна после сделанного, когда уже знали, что лари потеряла ребёнка, осмелилась явиться в комнату к едва пришедшей в себя Ираидале. И каким посмешищем выставила её Ираидала. Таргос очень подробно пересказал мне, что тогда сказала Ираидала. И позже, во время встречи в коридоре, когда совершенно потерявшая страх наложница осмелилась попытаться высмеять лари.
И ведь именно тогда всегда добрая и мягкая Ираидала, боявшаяся не только испытать боль, но и причинить её, потребовала исполнения своей воли.
Окунувшись с головой во враньё, что, как оказалось, окружало меня в последние годы, вывалив этот ворох наружу, я решил, не верить ничему из того, что мне рассказывали о Далли. А брать за истину то, что видел сам. И та Ираидала, которую я знал, даже и не додумалась бы потребовать такое наказание, как фарлака.
