– Перестань.
Она сделала большой глоток из своей рюмки, потом еще один, огляделась по сторонам, потом посмотрела на Дэвида.
– Я могу это сделать. Смотри, сейчас это произойдет. Здесь, у входа в кафе отеля «Палас» в Мадриде, ты видишь музей «Прадо», улицу и дождеватели под деревьями, и все это реально. И все это грубая действительность. А сейчас я сотворю чудо. Смотри. Вот ты снова видишь губы своей девушки и все, что тебе так нравится. Ну как, получилось? Скажи.
– Могла бы этого и не делать.
– Тебе нравится, когда я – девушка, – очень серьезно сказала она и улыбнулась.
– Да.
– Хорошо. Я рада, что хоть кому-то это нравится, потому что это чертовски скучно.
– Ну и не будь ею.
– Ты разве не слышал, что я сказала? Или не видел, как я изменилась? Ты хочешь, чтобы я вывернулась наизнанку или разорвалась пополам только потому, что ты никак не определишься? Потому что не нравлюсь тебе уже никакой?
– Пожалуйста, держи себя в руках.
– Почему это я должна держать себя в руках? Ведь тебе нужна девушка? Ну так и получи вместе с ней все, что полагается: сцены, истерики, пустые обвинения, бурю страстей… Все, я взяла себя в руки. Не хочу, чтобы тебе было стыдно перед официантом. Да и ему тоже будет неловко. Все, буду читать эти проклятые письма. Можешь послать за ними?
– Я принесу.
– Нет. Мне нельзя оставаться одной.
– Хорошо, – сказал он.
– Теперь понимаешь? Потому я и попросила послать за ними кого-нибудь.
– Я предложил сходить, потому что портье не отдаст ключи в чужие руки.
– Ладно, я уже успокоилась, – сказала Кэтрин. – Больше не буду устраивать сцен. И что на меня нашло? Все так нелепо и недостойно. Это так глупо, что я даже не стану просить прощения. К тому же мне надо подняться в номер.
– Сейчас?
– Да. Потому что я проклятая Богом женщина. Я надеялась, что, став девушкой, смогу хотя бы заиметь ребенка. Но даже этого мне не дано.
– Возможно, это моя вина.
– Давай не будем искать виноватых. Сиди здесь, а я принесу письма. Будем читать их и строить из себя воспитанных образованных американских туристов, разочарованных тем, что выбрали не самое удачное время для посещения Мадрида.
За ленчем Кэтрин сказала:
– Давай вернемся на залив Ла-Напуль. Там сейчас тихо, безлюдно, ты сможешь работать, и мы будем жить в любви и согласии. Можем съездить на машине в Экс-ан-Прованс и проехать по местам Сезанна. В прошлый раз мы пробыли там совсем недолго.
– Давай поедем. Там нам будет хорошо.
– Ты не слишком рано решил взяться за новую книгу?
– Нет. Пора уже. Я в этом уверен.
– Замечательно. К тому времени как мы вернемся в Испанию, я успею как следует выучить испанский. И прочитать множество книг.
– Мы многое можем успеть за это время.
– Все в наших руках.
Глава девятая
Чуть больше месяца жизнь шла по плану. Борны сняли три комнаты в типичном для Прованса длинном одноэтажном здании розового цвета. Они уже останавливались здесь в прошлый раз. Дом стоял в окружении сосен на берегу залива Ла-Напуль, у подножия горного массива Эстерель. Окна их комнат выходили на море, и когда они обедали в саду под деревьями, то могли любоваться на пустынные пляжи, высокие заросли папируса в дельте небольшой речушки, а на другой стороне залива – белым изгибом Канн на фоне зеленых холмов и далеких гор. Сейчас, летом, в доме не было других постояльцев, и хозяева были страшно рады возвращению Дэвида и Кэтрин.
Они выбрали себе большую комнату в конце дома, потому что окна в ней выходили сразу на три стороны, благодаря чему здесь даже в жару держалась прохлада. По ночам пахло морем и соснами. Рабочий кабинет Дэвида находился на другом конце дома. Он вставал как можно раньше, работал, потом находил Кэтрин, и они вместе отправлялись купаться и загорать на песчаный пляж, запрятанный в бухте среди скал. Иногда Кэтрин ездила на машине в город, и тогда Дэвид, закончив работу, ждал ее на террасе и пил виски с перье, к которому в последнее время заметно пристрастился. С тех пор как он попробовал абсент, пить пастис
[26] казалось уже невозможным. Хозяин дома был доволен: молодые Борны поддерживали их семью в мертвый сезон, который наступал здесь в летние месяцы. Жена хозяина даже отказалась от кухарки и готовила еду для гостей сама. Горничная убиралась в комнатах, а юный племянник хозяина выполнял обязанности официанта.
Кэтрин нравилось ездить на маленьком автомобиле, и она частенько отправлялась в Канны или в Ниццу прикупить что-нибудь интересное в магазинах. Крупные магазины работали только в зимнее время, но Кэтрин все же умудрялась доставать деликатесы и редкие вина и даже нашла места, где можно было купить книги и журналы.
В последние четыре дня Дэвид упорно работал. В тот день они до изнеможения плавали в новой, недавно открытой ими бухте. Вечером, с ног до головы пропитанные солью, вернулись домой, выпили, приняли душ и переоделись.
Ночью они лежали в постели, в окно дул слабый бриз. Стало прохладно, и в темноте они прижались друг к другу, повыше натянув простыню.
– Ты говорил, что я должна заранее сказать тебе, когда мне захочется чего-то нового, – сказала Кэтрин.
– Я уже понял.
Она склонилась над ним, взяла его голову в ладони и поцеловала.
– Мне так хочется. Можно? Правда?
– Конечно.
– Я так счастлива. У меня столько планов. Но в этот раз ничего дикого или порочного.
– Какие планы?
– Можно, конечно, рассказать, но будет лучше, если ты сам увидишь. Мы можем сделать это завтра. Съездишь со мной, хорошо?
– Куда?
– В Канны. В салон, где я была, когда мы жили здесь в прошлый приезд. У них есть очень хороший парикмахер. Мы с ним подружились, он даже лучше, чем мастер из Биаррица, и сразу все понял.
– И что ты там делала?
– Я зашла к нему сегодня утром, пока ты работал. Я объяснила, чего я хочу, он подумал и сказал, что должно получиться здорово. Я сказала ему, что еще не решила окончательно, но если надумаю, то попытаюсь привести и тебя, чтобы нам сделали одинаковые стрижки.
– Какие?
– Увидишь. Мы поедем туда вместе. Волосы будут зачесаны в противоположную от их естественного роста сторону: назад и немного наискосок. Он горит энтузиазмом. Наверное, ему безумно понравился мой «бугатти». Ты что, боишься?
– Нет.
– А я так не могу дождаться. Он считает, что хорошо было бы осветлить волосы, но мы боялись, что ты не согласишься.
