Кэтрин поднесла к губам бокал и отвела взгляд.
– Прошли те времена, когда я находила эти шутки забавными, – сказала она.
– Тогда давай вести себя пристойно, – предложил Дэвид. – Согласна? Лично я готов.
– А я нет. Вон идет твоя вечно юная и невинная. Я рада, что поимела ее раньше, чем ты. Дорогая Марита, скажи мне: Дэвид сегодня работал, прежде чем начал пить?
– Ты работал, Дэвид? – спросила Марита.
– Я закончил рассказ.
– И надо полагать, Марита его уже прочитала?
– Да, прочитала.
– А я вот не прочитала ни одного его рассказа. Я никогда не вмешиваюсь в его работу. Я всего лишь обеспечиваю ему финансовую стабильность, чтобы он мог раскрыть себя во всей красе.
Дэвид отпил глоток из бокала и взглянул на нее. Ее темное загорелое лицо оставалось лицом его прекрасной Кэтрин, прядь волос цвета слоновой кости, словно шрам, пересекала ее лоб. Но изменились глаза и губы. Они произносили слова, которые нельзя произносить.
– Мне думается, это очень хороший рассказ, – сказала Марита. – Начинается он странно, похоже на pastorale. А потом, незаметно, подкрадывается ужас. Словом, это magnifique
[47].
– К твоему сведению, мы все здесь владеем французским, – заметила Кэтрин. – Так что ты могла нам поведать о своем эмоциональном потрясении целиком на французском.
– Меня глубоко взволновал этот рассказ.
– Потому что его написал Дэвид или потому что он в самом деле первоклассный?
– Мне важно и то и другое.
– Ну что ж, – сказала Кэтрин, – а по какой такой причине этот выдающийся рассказ не дали прочитать мне? В конце концов, я вложила в него свои деньги.
– Что ты сделала?! – спросил Дэвид.
– Ну, косвенным образом, конечно. У тебя было целых полторы тысячи долларов, когда ты женился на мне, к тому же у тебя продалась книга о сумасшедших летчиках – кажется, так? Правда, ты не сообщил мне, сколько ты на ней заработал. Но я вложила в тебя существенную сумму, и согласись: сейчас ты живешь несколько комфортнее, чем до женитьбы на мне.
Девушка промолчала, Дэвид смотрел, как официант накрывает стол на террасе. Потом перевел взгляд на часы. Через двадцать минут подадут ленч.
– Если позволишь, я бы сходил привести себя в порядок, – сказал он.
– Мне не нужна твоя фальшивая любезность, – сказала Кэтрин. – Почему мне нельзя прочитать рассказ?
– Он написан карандашом. Я еще не переписывал его на чистовик. Тебе будет неудобно читать его в таком виде.
– Но Марита прочитала.
– Хорошо, прочитай его после ленча.
– Я хочу прочитать его прямо сейчас, Дэвид.
– Я бы не советовал тебе читать его перед едой.
– Он так отвратителен?
– Действие происходит в Африке до войны 1914 года. Точнее, в период войны Маджи-Маджи, народное восстание в Танганьике в 1905 году.
– Не знала, что ты пишешь исторические романы.
– Я бы предпочел, чтобы ты оставила этот тон, – сказал Дэвид. – Рассказ описывает события, которые произошли, когда мне было восемь лет.
– Я хочу его прочитать.
Устроившись в дальнем углу бара, Дэвид бросал на стол кости. Марита сидела рядом с Кэтрин. Дэвид из своего угла смотрел, как Марита наблюдает за читающей Кэтрин.
– Начало очень хорошее, – сказала Кэтрин. – Но почерк у тебя ужасный. Природа великолепна. Вот этот кусок. Который Марита почему-то назвала «пасторалью».
Она отложила первую тетрадь, и Марита подхватила ее и положила к себе на колени, по-прежнему не спуская с Кэтрин глаз.
Кэтрин продолжила чтение и больше не комментировала. На середине второй части она вдруг разорвала тетрадь пополам и швырнула ее на пол.
– Это ужасно, – сказала она. – Зверство. Вот, значит, каким был твой отец.
– Нет. Но он мог быть и таким. Ведь ты не дочитала до конца.
– И не стану дочитывать, ни за что на свете.
– Я вообще не хотел, чтобы ты это читала.
– Нет, вы нарочно сговорились устроить так, чтобы я прочитала.
– Дэвид, можно я отнесу тетради наверх? – спросила девушка.
Она подобрала с пола половинки тетради. Урон был небольшой: Кэтрин разорвала тетрадь по линии сгиба. Дэвид отдал Марите ключи.
– Тем более ужасно, что эта мерзость написана в детской тетради, – сказала Кэтрин. – Ты просто чудовище.
– Это было очень странное восстание, – сказал Дэвид.
– А мне странно, что ты решил написать об этом.
– Ведь я же просил тебя не читать.
– Ненавижу тебя, – сказала она и заплакала.
Ночью они лежали в постели и разговаривали.
– Она уедет, и тогда ты упрячешь меня куда-нибудь или просто бросишь, – сказала Кэтрин.
– Нет. Неправда.
– Но ведь ты предложил поехать в Швейцарию.
– Если тебя что-то беспокоит, мы могли бы сходить к доктору. Это все равно что сходить к дантисту.
– Нет, они упрячут меня в психушку. Я знаю. То, что нам кажется невинной забавой, для них сумасшествие. Знаю я этих докторов.
– Мы проедем по самым красивым местам. Поедем через Экс и Сен-Реми, потом поплывем по Роне из Лиона в Женеву. Повидаемся с доктором, он даст нам хороший совет, и мы снова отправимся путешествовать.
– Я не поеду.
– Доктор – мягкий и умный человек…
– Я не поеду. Ты не слышишь меня? Я не поеду. Не поеду. Почему нужно доводить до крика?
– Хорошо. Больше не думай об этом. Постарайся просто заснуть.
– Мы не поедем туда?
– Не поедем.
– Ну ладно, тогда буду спать. Ты собираешься работать завтра утром?
– Да, наверное, поработаю.
– Ты хорошо поработаешь. Я знаю. Спокойной ночи, Дэвид. Приятных тебе сновидений.
Он спал совсем недолго. Ему снилась Африка. Сны были приятные, все, кроме последнего, который заставил его проснуться. Тогда он встал и пошел работать. К тому времени как взошло солнце, он успел написать хороший кусок нового рассказа, и если бы Дэвид поднял глаза, он бы увидел, каким красным было солнце в то утро. В рассказе он ждал восхода луны. Он погладил собаку, стараясь ее успокоить, и ее шерсть встала дыбом. Затаившись, они вслушивались и всматривались в темноту, пока взошедшая луна не разделила мир на свет и тени. Он обнял собаку за шею и ощутил ее дрожь. Все ночные звуки вдруг смолкли. Они не слышали, как двигается слон; Дэвид заметил его только после того, как собака повернула голову и прижалась к его ноге. Тень слона накрыла их, когда он бесшумно проходил мимо, и ветер с горы донес до них его запах. Пахло старостью и чем-то кислым, и когда он прошел, Дэвид заметил, что левый бивень его свисает почти до земли. Они еще подождали, не появятся ли другие слоны, а потом побежали, с легкостью ориентируясь в лунном свете. Собака все время держалась позади; когда Дэвид остановился, она тоже остановилась и ткнулась носом ему под колено. Дэвиду нужно было увидеть слона еще раз, и они настигли его у кромки леса. Слон медленно шествовал в сторону горы навстречу устойчивому ночному ветру. Дэвид подошел так близко, что четко видел его силуэт, освещенный луной, и чувствовал запах старости. Но он по-прежнему не видел его правого бивня. Приближаться к слону вместе с собакой было рискованно, поэтому мальчик, стараясь держаться в потоке ветра, отвел собаку назад, уложил ее под деревом и постарался втолковать, чтобы она не ходила за ним. Он надеялся, что собака поняла его, но стоило ему пройти несколько шагов, как он снова ощутил у себя под коленкой ее влажный нос.
