Они шли за слоном до самой опушки. Там он остановился, пошевеливая огромными ушами. Его громадная туша находилась в тени, но голову освещала луна. Дэвид подобрался к нему сзади, зажав пасть собаки ладонью, потом не дыша зашел справа, все время держась в потоке ночного ветра и чувствуя на щеке его холодное прикосновение, потом зашел еще правее и наконец увидел голову слона и его огромные уши, которыми слон непрестанно шевелил. Правый бивень был толщиной с ногу и изгибался почти до земли.
Они двинулись в обратный путь, теперь ветер дул Дэвиду в шею. Ориентируясь по своим следам, они прошли через чащу к редколесью, где местность напоминала огромный парк. Сейчас собака бежала впереди. Наткнувшись на охотничьи копья, которые Дэвид бросил, чтобы проследить за слоном, собака остановилась, поджидая хозяина. Дэвид перекинул связанные кожаным ремнем копья через плечо, а одно, самое любимое, с которым никогда не расставался, понес в руке. Пора возвращаться в шамбу
[48]. Луна поднялась совсем высоко, и Дэвид подивился тому, что из шамбы не слышна барабанная дробь. Странно: отец в шамбе, а барабан молчит.
Глава девятнадцатая
Когда они были вдвоем, они всегда ходили в эту крошечную бухту. Они легли на твердый песок, и девушка сказала:
– Она не поедет в Швейцарию.
– В Мадрид ей тоже лучше не ехать. Испания не самое лучшее место, чтобы расстаться.
– У меня такое чувство, будто мы с тобой женаты всю жизнь и всю жизнь у нас только проблемы.
Она отвела волосы у него со лба и поцеловала.
– Не хочешь поплавать? – спросила она.
– Хочу. Давай нырнем с высокой скалы. С самого высокого места.
– Хорошо. А когда я вынырну, постарайся меня перепрыгнуть.
– Хорошо. Только, когда я буду прыгать, замри.
– Посмотрим, как это у тебя получится.
Задрав голову, она смотрела, как он забрался на высокий уступ. Его загорелое тело резко выделялось на фоне голубого неба. Потом он прыгнул, и вода у нее за плечом поднялась фонтаном. Он кувырнулся в воде и выскочил прямо перед нею.
– Совсем рядом с тобой, – сказал он, тряхнув головой.
Поплавав, они вышли на берег, насухо вытерли друг друга и оделись.
– Тебе правда понравилось, что я прыгнул так близко?
– Ужасно.
Он поцеловал ее. После купания она была прохладной, свежей и солоноватой, как морская вода.
Они все еще сидели в баре, когда появилась Кэтрин. Вид у нее был усталый, она держалась вежливо и тихо.
– Я ездила в Ниццу и, когда проезжала Вильфранш, остановилась посмотреть, как в порт заходит крейсер. А потом поняла, что уже поздно.
– Ты опоздала совсем чуть-чуть, – сказала Марита.
– Это было так странно, – сказала Кэтрин. – Все краски вдруг стали слишком яркими. Даже серый цвет стал ярким. Оливковые деревья казались сверкающими.
– На солнце всегда так, – сказал Дэвид.
– Нет, я так не думаю. Мне это не понравилось, но когда я смотрела на корабль, это было красиво. Правда, его название ему совсем не подходило: он был совсем небольшой.
– Ешь, пожалуйста, стейк, – сказал Дэвид. – Ты почти ничего не ешь.
– Прости. Вообще-то я люблю хороший стейк.
– Может, попросить принести что-нибудь другое?
– Нет, я съем салат. Как ты думаешь, мы можем выпить бутылочку «Перье-Жуэ»?
– Конечно.
– Это такое приятное вино. И мы пили его, когда были счастливы.
Позже, когда они пришли в свою комнату, Кэтрин сказала:
– Не волнуйся, пожалуйста, но со мной что-то происходит, и эти изменения происходят очень быстро.
– Как это? – Дэвид погладил ее по голове.
– Не знаю. Сегодня утром я вдруг почувствовала себя старой, и время года изменилось. Краски тоже стали другими. Я забеспокоилась и решила позаботиться о тебе.
– Ты и так прекрасно заботишься обо всех.
– Я обязательно сделаю это, но в тот момент я почувствовала себя такой уставшей, к тому же у меня не было времени. Я знаю, как это унизительно, когда заканчиваются деньги, и не хочу, чтобы тебе пришлось одалживать их из-за того, что я не оформила бумаги или что-то не подписала. И все из-за моей несобранности. И потом, я еще волновалась из-за твоей собаки.
– Моей собаки?
– В твоем африканском рассказе была собака. Я вошла в кабинет спросить, не нужно ли тебе чего-нибудь, и прочитала рассказ. Вы с Маритой болтали в соседней комнате, но я не слушала. Ты оставил ключи от портфеля в шортах, когда переодевался.
– Я дошел только до середины, – сказал он.
– Рассказ чудесный. Но мне стало страшно. Слон такой странный, и твой отец тоже. Он мне никогда не нравился, но больше всего мне понравилась собака, конечно, не считая тебя, и теперь я очень волнуюсь за нее.
– Это был замечательный пес. Ты можешь не переживать за него.
– Можно мне будет прочитать, что с ним случилось дальше?
– Конечно, если тебе хочется. Но он сейчас в шамбе, и ты можешь о нем не волноваться.
– Если с ним все в порядке, я не буду читать, пока ты не вернешься к нему. Кибо. Красивое имя.
– Это название горы. Гора Кибо Мавэнзи.
– Ты и Кибо. Я так люблю вас. И вы очень похожи.
– Я вижу, тебе лучше, чертенок.
– Возможно. Надеюсь. Но это ненадолго. Сегодня утром я выехала отсюда такая счастливая, а потом вдруг состарилась, стала такой старой, что мне стало все безразлично.
– Но ты же не старая.
– Нет, старая. Я старше старых вещей своей матери, и я не переживу твою собаку. Даже в рассказе.
Глава двадцатая
Заканчивая работать, Дэвид чувствовал себя опустошенным, а все потому, что продолжил писать дальше того места, где следовало остановиться. Правда, сегодня это не имело значения. Там, в рассказе, начался самый изнурительный день, и Дэвид устал почти сразу, как только они снова вышли на след. Поначалу Дэвид чувствовал себя бодрее и свежее двух своих спутников и даже сетовал в душе на их медлительность и регулярные привалы, которые отец устраивал каждый час. Мальчик мог идти гораздо быстрее, чем Джума и отец, но потом, когда он начал уставать, они продолжали идти в прежнем темпе, и в полдень они, как всегда, остановились всего на пять минут, после чего Джума даже ускорил шаг. А может, это только казалось. Слоновий помет здесь был свежим, но еще не теплым. Джума отдал Дэвиду ружье, когда они набрели на кучу помета, но спустя час взглянул на Дэвида и забрал его обратно. Они упорно взбирались по склону горы, потом тропинка пошла под уклон, и в прогале леса они увидели растрескавшуюся равнину.
