– Не болтай.
– Не думай, что ты должен…
– Замолчи.
– Но тебе не надо…
– Никому ничего не надо, и тем не менее все мы этим занимаемся.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и потом еще теснее и крепче, и потом просто, нежно обнявшись, и Марита сказала:
– Я сейчас уйду, но скоро вернусь. Ты спи, пожалуйста, ради меня.
Она поцеловала его, и к тому времени, когда она вернулась, он уже спал. Он собирался дождаться ее, но сон одолел его. Она легла рядом, поцеловала его и, видя, что он не просыпается, попыталась тоже заснуть. Но спать ей не хотелось, и она снова легонько поцеловала его, а потом начала осторожно заигрывать с ним, прижимаясь своей грудью к его груди. Он зашевелился во сне, и Марита снова легла рядом, так чтобы ее голова находилась ниже его груди, и продолжила заигрывание, которое становилось все более провоцирующим и интимным.
В комнате было прохладно, и Дэвид крепко спал, и когда он проснулся, Марита уже ушла и голоса девушек доносились с террасы. Он оделся, перешел в свой кабинет и уже оттуда вышел на террасу. Там уже никого не было, кроме официанта, который убирал со стола чай, и Дэвид отправился в бар, где и нашел обеих девушек.
Глава двадцать третья
Девушки коротали время за бутылкой шампанского «Перье-Жуэ», которое охлаждалось в ведерке со льдом, и их лица были свежи и прекрасны.
– Это напоминает мне встречу с бывшим супругом, – сказала Кэтрин. – От этого я кажусь себе очень современной. – Она была необыкновенно весела и прекрасна как никогда. – Надо сказать, что тебе эта роль подходит. – Она смотрела на Дэвида с шутливым одобрением.
– По-твоему, он в порядке? – спросила Марита. Она взглянула на Дэвида и покраснела.
– Ты только посмотри на нее, Дэвид! Она все еще способна краснеть.
– Она прекрасно выглядит, – сказал Дэвид. – Впрочем, как и ты.
– Ей не дашь больше шестнадцати, – сказала Кэтрин. – Она говорит, что сказала тебе насчет повести о нашем путешествии.
– Я считаю, ты должна была спросить у меня разрешения.
– Знаю. Но когда я начала читать сама, мне стало так интересно, что я решила дать почитать и наследнице.
– Я бы не разрешил ей читать.
– Дело в том, Марита, – сказала Кэтрин, – что его «нет» ничего не значит. Нужно просто стоять на своем, и в конце концов он уступит.
– Нет, я не верю этому, – сказала Марита и улыбнулась Дэвиду.
– Это оттого, что он еще не закончил повесть. Когда он закончит, ты сама все поймешь.
– Я не буду ее дописывать, – сказал Дэвид.
– Это некрасиво с твоей стороны. Ведь это был твой подарок мне и наше общее дело.
– Ты должен продолжить повесть, Дэвид, – сказала Марита. – Ведь ты продолжишь ее, правда?
– Ей хочется, чтобы ты написал и про нее, – сказала Кэтрин. – В самом деле, будет гораздо лучше, если у тебя там будет еще и темноволосая девушка.
Дэвид налил себе шампанского. Он заметил предупреждающий взгляд Мариты и сказал Кэтрин:
– Я продолжу повесть после того, как закончу цикл рассказов. Чем ты сегодня занималась?
– О, я провела чудесный день. Сегодня я принимала решения и строила планы.
– О Господи, – сказал Дэвид.
– Планы очень простые, так что можешь не стонать. Ты весь день занимался тем, чем тебе хотелось, и я рада этому. Но у меня остается право осуществить и свои планы.
– И что это за планы? – тусклым голосом спросил Дэвид.
– Во-первых, нам пора подумать об издании твоей книги. Я собираюсь отдать твою рукопись машинистке, чтобы она ее перепечатала, хотя бы в том виде, в котором она сейчас есть, и договориться с художниками насчет иллюстраций.
– Выходит, ты действительно занималась делом, – сказал Дэвид. – Но разве тебе не известно, что рукописи не отдают в перепечатку до тех пор, пока они не закончены, пока писатель не дописал свою рукопись и не подготовил ее к печати?
– Художникам я могу отдать и черновой вариант – просто чтобы они имели о книге представление.
– Ясно. А если я пока не хочу копировать рукопись?
– Разве ты не собираешься ее публиковать? Во всяком случае, я собираюсь. И пора уже кому-то из нас проявить практичность в этом вопросе.
– И какие же художники у тебя на примете?
– Разные. Для каждого эпизода свой художник. Мари Лорансен, Паскин, Дерен, Дюфи и Пикассо.
– Бог ты мой – Дерен.
– Представь себе картину, написанную Лорансен: мы с Маритой в машине в тот момент, когда мы впервые остановились по дороге в Ниццу.
– У меня этой сцены нет и в помине.
– Ну так напиши ее. Это будет гораздо интереснее и познавательнее, чем описание жизни аборигенов Центральной Африки в краале, или как там ты это называешь, покрытых мухами и струпьями, и твоего пьяного отца, от которого разит перегаром и который бродит по деревне, гадая, сколько среди этих маленьких уродов его собственных детей.
– Ну, понеслось, – сказал Дэвид.
– Что ты сказал, Дэвид? – спросила Марита.
– Я сказал: большое спасибо, что отобедала со мной.
– Может, поблагодаришь ее за все остальное? – сказала Кэтрин. – Уж не знаю, что нужно было сделать, чтобы ты проспал до самого вечера как убитый. Поблагодари ее хотя бы за это.
– Спасибо, что сходила со мной поплавать, – сказал Дэвид Марите.
– О, так вы плавали? – сказала Кэтрин. – Рада это слышать.
– Мы заплыли довольно далеко, – сказала Марита. – И потом отлично пообедали. А ты хорошо пообедала, Кэтрин?
– Наверное. Не помню.
– А где ты обедала? – мягко спросила Марита.
– В Сен-Рафаэле. Помню, что заезжала туда, но не помню, обедала я там или нет. Ведь я была одна, так зачем это помнить? Нет, я точно там пообедала. Во всяком случае, собиралась.
– А как ты доехала? Сегодня такой чудесный прохладный день.
– Не помню. Я не обратила внимания. Я думала о книге, как все устроить. Не понимаю, почему Дэвид так остро отреагировал на мое желание внести хоть какой-то порядок в нашу жизнь? Мы ведем такой беспорядочный образ жизни, что мне вдруг стало стыдно за нас.
– Бедняжка Кэтрин, – сказала Марита. – Но теперь, когда ты все распланировала, тебе, должно быть, легче?
– Да, и у меня было прекрасное настроение, когда я пришла. Я знала, что сумела сделать вас обоих счастливыми и так практично все устроила, а Дэвид ведет себя так, словно я идиотка или прокаженная. Но что же делать, если я практична и благоразумна?
– Я знаю, чертенок, – сказал Дэвид. – Просто мне не хотелось вносить путаницу в работу.
