После ужина Кэтрин захотела сыграть с Маритой в нарды. Они всегда играли всерьез, на деньги. Когда Кэтрин ушла за доской, Марита сказала Дэвиду:
– Пожалуйста, не приходи сегодня ко мне после всего, что случилось.
– Хорошо.
– Ты понимаешь, почему я прошу тебя об этом?
– Не говори мне о понимании, – сказал Дэвид.
Утром Дэвид собирался приступить к работе и по мере приближения этого часа становился все холоднее.
– Ты сердишься?
– Да.
– На меня?
– Нет.
– Нельзя сердиться на больного человека.
– Ты просто мало живешь на свете. Как раз на больных все и сердятся. Вот заболеешь когда-нибудь – сама увидишь.
– Мне жаль, что ты сердишься.
– А мне жаль, что я вообще тебя встретил.
– Не надо, Дэвид, пожалуйста.
– Ты же понимаешь, что я говорю не всерьез. Просто я уже настроился на работу.
Он ушел в спальню, включил бра со своей стороны кровати, устроился поудобнее и принялся читать одну из книг Хадсона, которую выбрал за самое скучное название – «Природа меловых долин». Он знал, что скоро начнет читать запоем, и самые интересные книги решил пока приберечь. Но оказалось, что скучным в книге было только название. Он увлекся, забыл о своих невзгодах и уже скакал верхом лунной ночью вместе с Хадсоном и его братом сквозь заросли высокого, по грудь, чертополоха, который в лунном свете казался белым, но потом стук костяшек и приглушенные голоса Мариты и Кэтрин все-таки выдернули его из этого мира. Он вышел в бар и налил себе виски с перье, собираясь отнести его в комнату и продолжить чтение. Он посмотрел на девушек: они продолжали играть и уже не казались ему персонажами какой-то фантастической пьесы, в которую против воли втянули и его, и выглядели абсолютно нормальными людьми.
Он вернулся в спальню и снова уткнулся в книгу, прихлебывая виски, потом разделся и выключил свет. Он уже почти заснул, когда в комнату вошла Кэтрин. Ему показалось, что она очень долго пробыла в ванной, прежде чем лечь в кровать. Он лежал неподвижно, стараясь дышать ровнее, и надеялся, что сумеет заснуть.
– Ты спишь, Дэвид? – спросила она.
– Засыпаю.
– Тогда не просыпайся. Спасибо, что остался здесь спать.
– Я всегда здесь сплю.
– Но ты не обязан этого делать.
– Обязан.
– Я рада, что ты здесь. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Ты не поцелуешь меня перед сном?
– Конечно, – сказал он.
Он поцеловал ее, и она снова была той Кэтрин, какой была прежде и какой иногда, ненадолго, становилась ради него.
– Прости, что опять расстроила тебя.
– Не будем об этом.
– Ты меня ненавидишь?
– Нет.
– Мы можем начать все сначала?
– Не думаю.
– Тогда зачем ты пришел сюда?
– Потому что здесь мое место.
– Только поэтому?
– Я подумал: а вдруг тебе одиноко?
– Так и есть.
– Мы все одиноки, – сказал Дэвид.
– Это ужасно: лежать в одной постели и чувствовать себя одинокими.
– Но выхода нет. Всем твоим планам – грош цена.
– Но я же еще ничего не сделала.
– Все равно это – сумасшествие. Я устал от твоих диких выходок. Не только у тебя может лопнуть терпение.
– Я знаю. Но разве мы не можем попробовать еще хотя бы раз? Я правда постараюсь быть хорошей. Я могу. У меня уже почти получилось.
– Мне все надоело, чертенок. Все, понимаешь?
– Но может, ты все же попробуешь ради нее и ради меня?
– Это бессмысленно, и мне все надоело.
– Она сказала, что вы хорошо провели день, ты был жизнерадостный и веселый. Может, все же попытаешься ради нас обоих? Мне так хочется этого.
– Тебе всего очень хочется, а когда ты это получаешь, то забываешь все свои обещания и не идешь ни на какие уступки.
– Сегодня я была слишком самоуверенной и, наверное, невыносимой. Пожалуйста, давай сделаем еще попытку?
– Давай спать, чертенок, и хватит об этом.
– Поцелуй меня еще раз, пожалуйста. Я засну, потому что знаю, что ты все равно согласишься. Ты всегда соглашаешься, когда я очень прошу, потому что в глубине души и сам хочешь того же, что и я.
– Ты думаешь только о себе, чертенок.
– Неправда, Дэвид. Просто я чувствую себя одним целым с тобою и с нею. Вот почему я так поступала. Я – это мы трое. Разве ты этого не понял?
– Спи, чертенок.
– Хорошо. Только поцелуй меня еще раз, пожалуйста, чтобы нам было не так одиноко. Ладно?
Глава двадцать четвертая
С утра он уже снова был на дальнем склоне горы. Теперь слон передвигался по лесу без всякой цели, его путешествие закончилось. Иногда он останавливался, чтобы поесть, и Дэвид знал, что они подобрались к нему совсем близко. Он попытался вспомнить, что чувствовал тогда. Любовь к слону появилась позже, это точно. На тот момент он испытывал только печаль – он так устал, что к нему вдруг пришло понимание возраста. Он был совсем юн, но уже понял, каково это – быть стариком. Ему захотелось, чтобы рядом был Кибо, и сразу стал неприятен Джума, который убивал друзей, и одновременно с неприязнью к Джуме возникло ощущение братства с преследуемым слоном. Теперь Дэви понимал, что встреча со слоном при свете луны и тот факт, что они с Кибо выследили его и потом на опушке увидели его огромные бивни, все это вместе сыграет огромную роль в его жизни. С той минуты, как он впервые увидел слона, в его жизни больше не случилось ничего хорошего. И уже не случится. Они убьют слона, и помешать этому нет никакой возможности. Он, Дэви, пришел в шамбу и рассказал им про слона, и этому есть только одно название – предательство. «Они бы убили и меня, и Кибо, если бы у нас были такие же бивни, – подумал мальчик, прекрасно понимая, что это не так. – Может быть, теперь слон идет к тому месту, где он родился, а они возьмут и убьют его там. Для них это был бы идеальный вариант. Предмет для дурацких шуток. Уж они бы повеселились. Будь прокляты те, кто убивает друзей».
Они подошли к краю густого леса, и теперь слон был совсем близко. Дэвид чувствовал его запах и слышал треск ветвей. Отец положил руку ему на плечо, знаком давая понять, чтобы мальчик отошел и подождал в стороне, потом достал из мешочка, лежавшего в кармане, горсть золы и подбросил ее в воздух. Зола, опадая, слегка качнулась в их сторону, и отец, определив направление ветра, кивнул Джуме, предлагая следовать за собой в заросли. Дэвид проводил взглядом их задницы, скрывшиеся в кустах. Двигались они совершенно бесшумно.
