Кроме подготовки самолётов к полётам, мы ходили в гарнизонный караул, внутренний наряд, посещали баню и кинотеатр. В нелётную погоду или в свободное время между нарядами ходили в центр станицы. Там иногда покупали хорошее крепленое вино, но чаще заходили в закусочную, где с удовольствием ели вкусные блинчики с вареньем.
В грустные минуты около костра или печки пели украинские и русские песни, а также слушали рассказы и байки бывалых авиаторов и асов житейских реальностей.
Когда ночи стали холодными, у меня прибавилось работы. На одном самолёте при предполётной подготовке я обнаружил, что радиостанция РСБ-Збис неисправна. После поиска причин неисправности было обнаружено следующее: нет высокого напряжения, умформер РУК-300 не работает, сгорел предохранитель. Причиной отказа радиостанции оказался маленький полевой мышонок, забравшийся погреться в умформер между ротором и статором. Пришлось выполнять целую серию мероприятий по защите самолётов от полевых мышей.
А в это время 11-я немецкая армия под командованием грозного и опытного Манштейна завязла в боях под Севастополем. Создалась благоприятная обстановка для высадки большого десанта в Крыму. 26 декабря 1941 года подразделения моряков высадились на Керченском полуострове. Под Новый год завершилась самая крупная десантная операция. Был полностью освобождён Керченский полуостров, города Феодосия и Керчь. Командир румынского корпуса, оборонявшего побережье, был предан суду за плохое управление войсками и позорное поражение. Однако наше командование не смогло своевременно оценить реальную обстановку и воспользоваться успехами, которые были достигнуты на первом этапе операции. В результате непонятной медлительности в первые дни января противник перехватил инициативу и не позволил 51, 47 и 44-й армиям развить успех. Немцы в сложных условиях холодной зимы смогли организовать оборону на Ак-Монайском перешейке и основательно закрепиться.
Начались упорные, жестокие бои по прорыву обороны противника. Для оказания помощи нашим войскам в Крым направлялись все наличные резервы Кавказского фронта. В их числе была 151-я отдельная разведывательная авиационная эскадрилья, в составе двенадцати самолётов скоростных бомбардировщиков типа СБ. Не помню кем и как, но я был назначен в эту эскадрилью радиомехаником вместо пропавшего при таинственных обстоятельствах воентехника второго ранга, который был отравлен ещё в Иране каким-то газом. Как рассказывал радиомеханик Ченчирашвили, техник получил блестящий кувшин с заворачивающейся пробкой от красавицы персиянки, возможно содержащий этот газ. Как это было на самом деле, мне неизвестно.
Кроме меня, для пополнения эскадрильи, прилетевшей из Ирана, с нашего аэродрома направлялось ещё несколько человек. После обеда, получив сухой паёк, мы на полуторке, в пургу и мороз, выехали на Темрюк. Засветло проехали покрытую снегом станицу Гастогаевскую. По дороге изредка попадались встречные автомашины и отдельные колонны раненых, которые шли в сопровождении нескольких автоматчиков. Лица этих людей, обожжённые южным солнцем и заросшие чёрной щетиной, выглядели однообразно, руки, преимущественно левые, перевязаны бинтами. Весь их вид и сама колонна подчёркивали безразличие и обречённость.
Снегопад прекратился. Темрюк проезжали уже в темноте при бледно-розовом свете немецких осветительных бомб и грохоте зениток. Въезжали в Крым при температуре —20 °C по толстому льду большой колонной автомашин, прошедших досмотр на пропускном пункте косы Чушка. Немцы переправу не бомбили – они не верили в крепость льда, а войска переправлялись только ночью.
В кузове автомашины я сидел, прижатый бочкой с бензином, на чём-то мягком. К концу пути это что-то мягкое пропиталось бензином, который начал проникать через бельё на голое тело. Более часа я не обращал особого внимания на это, но потом начали сказываться последствия бензинового компресса. Кожу разъело, началась жгучая боль, которая усиливалась при малейшем движении, и казалось, что избавиться от этой боли было невозможно. Однако после медицинской процедуры всё закончилось благополучно.
В первые дни пребывания в Крыму запомнилось холодное туманное утро, затерявшееся в этом тумане станционное каменное здание, заполненное до отказа шумом и привычным запахом людей в технических куртках, бушлатах и телогрейках, а ещё сырым, холодным паром.
Официантки, похожие на зимних рыночных торговок, разносили по длинным столам сухари, сахар и густой гороховый суп-концентрат. Эта столовая обслуживала технический состав аэродромов, на которые поспешно прибывали авиационные подразделения и части. Ближайшим таким и самым большим был аэродром Багеровский. Хорошо, что в этой столовой вскоре был установлен должный порядок, а наша отдельная эскадрилья стала питаться в своей столовой, рядом со стоянками самолётов на осоавиахимовском аэродроме Керчи.
Усилиями нашего командира майора Кулиша, хорошего организатора и руководителя боевой и хозяйственной деятельности эскадрильи, удалось обеспечить питание личного состава, близкое к установленным нормам для авиации. Для этого потребовалось организовать охоту на зайцев, лов селёдки, поиск трофейных складов и запасов, оставленных нашими войсками в ноябре 1941 года.
Обеспечение войск в Крыму в течение всей операции было плохим, являлось результатом неумелого руководства войсками, а не только господства немецкой авиации и удалённости основных морских портов (Новороссийск, Туапсе).
Мне было разрешено жить в частном доме посёлка Катерлез, рядом с аэродромом, на котором стояли наши самолёты. Хозяева дома, уже пожилые люди, имели корову, запасы картошки, кукурузы и зерна. Приняли они меня хорошо, дали что-то для постели, подкармливали молоком, мамалыгой и проявляли другую заботу. Вечерами наперебой рассказывали, со свойственной только старикам поспешностью и подробностями, с какой жадностью и нахальством проводили обыски румынские солдаты, как они забирали ножи и вилки, искали и отбирали пуховые подушки и совершали другие пакости. С какой-то настороженностью сообщали о расстрелах в Багеровском противотанковом рву и с восторгом вспоминали появление в их огороде трёх моряков, с головы до ног обвешанных оружием.
Хотя немцы и румыны укрепили побережье дотами и постоянно патрулировали берег, десант со стороны Мамы-Русской для них был полной неожиданностью, и это позволило нашим морякам успешно завершить захват побережья. К тому времени, когда я смог осмотреть места боёв, большинство трупов было уже убрано, но под снегом, особенно в низких местах и камышах, виднелись одетые в серое, с тёмными лицами, убитые румыны и немцы. Всюду валялось много различного оружия и боеприпасов. Было ясно, что противник пытался организовать оборону, но затем был вынужден поспешно отступить. Прежде всего, он боялся возможного окружения.
Впечатляюще выглядели большие, на конной тяге, с огромными колёсами и узкими железными ободьями, возможно, румынские пушки, очень похожие на орудия XIX века. Они застряли посреди улицы, окружённые зарядными ящиками и штабелями снарядов. Снаряды валялись по всей улице, и ребята бесстрашно катались на них с обледеневших горок. Здесь же, в снегу, лежали сильные породистые лошади, которые в спешке отступления не смогли протащить в гору по грязи тяжёлые пушки. На второй день после прибытия на одном из снарядов как-то случайно подорвался военный интендант.
