Бильярдные столы меня настолько удивили и успокоили, что я не очень переживал, что приняли меня в полку более чем холодно и объяснили, что на мою должность есть свои претенденты, по званию более достойные. Мне оставалось ждать решения командования и гонять шары. Однако я посещал стоянки самолётов, проверял работу бортовых радиостанций, готовил их к вылетам и восхищался результатами боевой работы лётчиков, с некоторыми из которых познакомился за бильярдным столом.
Лётчики полка образцово выполняли боевые задания, участвовали в боях на Кубани, на перевалах и дорогах Кавказа, а также в боях за Белореченскую, Майкоп, Туапсе, Новороссийск. Им приходилось выполнять боевые задания при сильном противодействии истребителей и зенитной артиллерии противника, в горной местности и в сложных метеоусловиях. После возвращения самолётов на стоянки я наблюдал на некоторых самолётах вмятины и повреждения передней кромки плоскостей, кровь, мясо и волосы на шасси и в масляном радиаторе. Это происходило из-за того, что лётчики, обнаружив на горных дорогах войска противника и уже перед этим израсходовав весь боекомплект, выпускали шасси и таранили всё живое, что двигалось по горным дорогам и тропам. Противник не выдерживал таких атак, а люди, лошади и ишаки гибли в ущельях и на крутых откосах Кавказских гор. Такие атаки были очень эффективными, так как оказывали сильное моральное воздействие на людей и успешно уничтожали лошадей и ишаков вместе с поклажей, необходимой для боевых действий противника в горах, на перевалах.
За успешные боевые вылеты, мужество и личную отвагу лётчики награждались боевыми орденами, а некоторые получили звание Героя Советского Союза. Всего за время войны, как я знаю, Героями стали лётчики полка: командир звена С.Л. Краснопёров, зам. командира эскадрильи Д.И. Луговой, старший лётчик В.П. Комендант, командир звена В.М. Кирсанов, командир эскадрильи М.Д. Корнилов. Характерно, что все эти лётчики совершили большое количество боевых вылетов за сравнительно малый отрезок времени, вылетая на задание до восьми раз в световой день и каждый раз делая три-четыре захода на цель. Ко времени моего появления в полку лётчики совершили 377 успешных боевых вылетов, уничтожили большое количество живой силы, военных грузов и боевой техники. Были и потери. За два дня до моего прибытия в полку погиб экипаж самолёта, который по неизвестным причинам упал в море на взлёте. (Кажется, взлёт самолётов на этом аэродроме был только в сторону моря.) Были потери от истребителей противника и столкновения с горами в тумане.
За время службы в полку без определённой должности я обменял английские ботинки и обмотки на кирзовые сапоги, обустроился в общежитии механиков, в котором на стенах живописно висели наволочки от подушек, наполненные знаменитыми абхазскими мандаринами, а на кроватях лежали мягкие большие матрасы. Близких приятелей в этом полку у меня не оказалось, хотя после войны в Ленинградской академии на радиофакультете я учился с двумя однополчанами. Один из них в полку был сержантом по прозвищу Трипка, другой – воентехник 2-го ранга – отзывался на имя Ваня.
После окончания академии выяснилось, что Иванов Иван Тихонович – Трипка оказался евреем и поэтому направлен обслуживать радиолокатор в далёкий город Кушка, про который говорили: «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут». На встрече выпускников академии в 1982 году он доложил, что работает военруком в кулинарном техникуме.
Другой сослуживец по полку Шилкин Иван Иванович по распределению попал в Лётно-испытательный институт в Ахтубинске, а после не совсем образцовой службы, раньше других офицеров, демобилизовался из армии и переехал в Москву. Он загадочно и трагически погиб в троллейбусе от ножа бандита.
В свободное время я с удовольствием играл на бильярде с лётчиком Вадимом Комендантом, который ловко закатывал шары в средние лузы, а при выполнении боевых вылетов виртуозно пилотировал свой самолёт Ил-2 в горных условиях. За личное мужество, спасение товарищей в воздушных боях и успешное уничтожение войск противника был награждён «Золотой звездой» Героя. Уже после окончания войны, кажется в конце 1947 года, погиб в автомобильной катастрофе.
Я с большим нетерпением ждал дня выдачи денежного довольствия, которое должно было окончательно определить мой служебный статус. Этот день пришёл, но без радости – я получил деньги как радиомеханик, всего 375 рублей. Однако долго расстраиваться не пришлось, потому что мне предложили повторно закончить Московское училище связи и получить офицерское звание. Я согласился, а уже 15 декабря, по пути следования в училище, был в Тбилиси. 31 декабря встречал Новый год на верхних нарах в училище, эвакуированном из Москвы в город Сызрань, что на Волге.
Наш длинный путь от Сухуми до Сызрани по железной дороге, через Каспийское море, мимо малых и больших населённых пунктов, с длительными стоянками и пересадками был утомительным, но интересным. Мы были молодыми, здоровыми, обстрелянными на фронте, но плохо представляли жизнь в тылу большой страны. Зато мы хорошо знали, что существуют комендатуры, где можно получить еду и нужный совет.
Один существенный совет мы реализовали 15 декабря в Тбилиси. Здесь на все наличные деньги мы купили чай и грузинский коньяк. По дороге пачки чая меняли на яйца, лепёшки, сушёные дыни и другие продукты. Обмен осуществлялся на железнодорожных станциях от Красноводска до Ташкента. В Красноводск, город без питьевой воды, мы доплыли на пароходе, которого ожидали в Баку больше суток.
На станции Аральск, как и все пассажиры поезда, набрали полный вещмешок соли, который на рынке в Сызрани обменяли на хлеб. Буханка ржаного хлеба стоила в то время 900 рублей.
31 декабря мы прибыли в училище. Сводки с фронтов были бодрыми. Наше настроение было хорошим, и его поддерживал отличный джазовый оркестр, который играл под Новый год для нас, курсантов-фронтовиков.
Удобно разместились на деревянных двухэтажных нарах, достали коньяк и по-фронтовому организовали встречу 1943 года. Выпили за успешную учёбу, за знакомство и, конечно, за нашу Победу.
К этому времени у меня были авиационные погоны старшего сержанта, за плечами была напряжённая боевая работа по подготовке самолётов, как оружия защиты Родины от сильного и коварного врага, трудные дороги отступления из Крыма и Кубани и полная уверенность в победе над фашизмом.
Радистка Зоя
В начале июля немецкие войска полностью оккупировали Крым, 12 августа они форсировали реку Кубань и начали наступление на юг с целью овладения Кавказом. Спасаясь от противника, трое друзей были вынуждены отступать по приказу командира в город Сухуми. По дороге отступления находились заставы НКВД, где задерживались и тщательно проверялись все военнослужащие. Несколько таких застав мы успешно миновали и добрались до большой станицы под названием Лазаревская.
Утром, на контрольно-пропускном пункте НКВД на окраине станицы, меня посадили в кузов автомашины и довезли до Сочи, так как у меня был хороший документ с печатью этого ведомства.
Там я встретил знакомых радистов, обслуживающих аэродромную радиостанцию РАТ, удобно устроившихся на обочине дороги под кронами больших деревьев. Это была наша вторая случайная встреча на фронтовых дорогах во время отступления. Первая была 7 ноября 1941 года на кубанской земле, а сегодня был сентябрь 1942 года, и это был уже Кавказ. Они ехали на трёх автомашинах в Ахали-Афони (Новый Афон), где должен размещаться штаб 4-й воздушной армии. Пока мы обменивались новостями и переживаниями, мимо нас проехала грузовая машина, в кузове которой сидели мои друзья Иван и Пётр. Они радостно махали руками и кричали:
