Через два часа мы дошли до дома, где жила моя снегурочка. Это была деревня Павельцево. Дом стоял на достаточно крутом берегу реки Клязьмы, и даже в том памятном месте, откуда отец показывал мне мощные взрывы, которые разрушали временную плотину (перемычку) на реке при строительстве канала Москва – Волга.
Когда она сняла шинель и шапку, я понял, что передо мной девушка моей мечты. Новый год встретили за столом вместе с её родителями. Допили водку и доели бутерброды. Валя постелила мне на кушетке, где я мгновенно уснул, не справившись с плохими и хорошими переживаниями этого волшебного дня. Мечты остались во сне, но наяву я впервые подумал о невесте.
Ранним пасмурным утром я уехал домой с прекрасным ощущением, что подарила мне снегурочка. Встречался я с ней ещё несколько раз в метро на станции «Динамо». Она приезжала на встречу со мной, офицером в звании лейтенанта, всегда в форме старшего сержанта и с пистолетом.
Для старшего сержанта КГБ наши встречи всегда были ограничены по времени. Ей было восемнадцать лет. Мне она говорила, что любовь случайна, она так же быстро уходит, как и приходит. Я был другого мнения, но на мои фронтовые письма она отвечала очень сдержанно и редко.
Далее – из моего дневника о тех памятных днях.
«10 января 1944 года. Дед Мороз под Новый год подарил мне очень приятный вечер и необычное знакомство. Она была настоящей снегурочкой – очень неожиданно появилась и, наверно, так же неожиданно исчезнет. Но что делать? Ведь наша жизнь та же сказка. Если будет когда-либо возможность, то эту сказку я с огромным удовольствием запишу и буду рассказывать. Её звать Валя Коновалова. Я получил назначение в 3-ю ВА.
16 января. Прощай, Москва, Валя, друзья и всё, что здесь остаётся. Встретил Олега Ерофеева. Он был ранен в ногу. Теперь идёт в студенты. Последний раз в училище. Занесён на Доску почёта. Всё знакомо, всё надоело. Никаких проводов и напутствий не было. Строевым командирам, нашим воспитателям и наставникам, мы – фронтовики, видимо, порядком надоели.
17 января. Из Москвы ещё не уехали – нет двух молодых офицеров. Проиграл пол-литра и доволен, ведь теперь я техник-лейтенант. Снегурочка любить не может, она меня не любит. Но остаются верные друзья. Сегодня в 19 ч. 10 м. уезжаем пока на север.
20 января. Где-то под Торжком в деревне Будово живу в крестьянской избе. Здесь резерв армии – УТАП. Самолёты Ил-2. Мы в резерве, на сухом пайке. После курсантской приказарменной «коробочки» здесь полная свобода. Здорово! Читаю книги, отсыпаюсь, вечерами хожу на посиделки. Безмятежная житуха! Однако хочется быстрее в полк».
На полёты не ходим. Ходим в наряды: дежурными по кухне и по стоянке самолётов. После училища только теперь появился невероятный объём свободного времени. Людей не видно – холодно.
И вот долгожданный вызов в штаб. Я направляюсь старшим радиотехником в 21-й ИАП, который сейчас базируется в деревне Понизовье Смоленской области. Как сказал кадровик, полк умеет воевать и скоро будет гвардейским. Ещё он подсказал, как проще добраться по железной дороге до этого полка.
Не дожидаясь улучшения погоды, в пургу и мороз, по занесённой снегом дороге, в кузове автомашины, я только к вечеру добрался до города Калинина (ныне Тверь). Кругом всё разрушено войной. Организованно действуют только железнодорожники и военные комендатуры.
24 января был дома. Двухэтажный оштукатуренный типовой дом стоял рядом со станцией Лианозово. Маленькая, холодная и сырая комната на первом этаже была нашей. Две кровати, три стула, стол на середине комнаты, этажерка и большой сундук с музыкальным замком составляли обстановку моей малой родины.
Пол в комнате был кривой и с большими щелями. Чтобы совсем не замёрзнуть, на сундуке стояла всегда горящая керосинка. На ней мама жарила картошку, а иногда пирожки с мясом. Работала она зубным врачом на двух работах: в Москве и в Лианозове. Поэтому постоянно уставала и не имела свободного времени. Были дни, когда поезда не ходили, и ей приходилось пешком добираться до Савёловского вокзала, где находился её зубоврачебный кабинет.
В тот февральский день мы попрощались, и я, уже с чемоданом, выехал на запад, на фронт, защищать свою Родину, в том числе и малую, от лютых врагов.
До города Демидова доехал поездом. По дороге никаких интересных событий не произошло. Всё было как нужно. Дальше я остановил попутную машину ЗИС-5, груженную сеном, устроился на самом верху, и так проехал несколько десятков километров. Сидящие в кабине рядом с шофёром военные врачи 1-го ранга подумали, что я могу простудиться, и решили меня согреть.
Машина съехала с наезженной дороги и остановилась около полуразрушенного дома. Два военврача, шофёр и я вошли в дом и с разрешения хозяев уселись за стол. Я, как молодой боевой лётчик, был в центре внимания. Заботливые, уже в возрасте, врачи решили меня основательно согреть спиртом и салом. Шофёр приготовил закуску, поставил бутыль самогонки и первым объявил тост за авиацию. Без особого удовольствия я был вынужден принять угощение и поделиться с моими добрыми попутчиками всем, чем мог. В том числе и тостами.
Очень скоро мы хорошо согрелись, не без труда заняли свои места в автомашине и поехали дальше. Однако уже через несколько километров не в меру подвыпивший шофёр съехал с дороги в глубокую канаву, и машина перевернулась. Все остались целы, в том числе и мой чемодан. Подъехавшие к нам люди объяснили, что до Понизовья ещё далеко, но если пройти по насту и через речку напрямик, то будет не больше пяти километров.
Мела позёмка, уши мёрзли, но внутри было тепло. Я поправил на груди свой шёлковый шарфик, натянул на голову крепче новую фуражку и пошёл напрямик. Как потом выяснилось, благодаря насту я спокойно прошёл по минному полю и подошёл к речке, а на другом берегу увидел несколько домов и взлетающий самолёт. Этого оказалось достаточно, чтобы я решился перейти реку по тонкому льду. Лёд под моими ногами трещал, но выдержал. На середине реки мне пришлось лечь на живот и, толкая перед собой чемодан, по-пластунски ползти по гладкому, тонкому льду. Так я достиг противоположного берега реки Каспля и полевого аэродрома с самолётами-истребителями Ла-5.
Первое, что мне бросилось в глаза, – это отсутствие на аэродроме капониров для самолётов, щелей для личного состава и маскировки. Самолёты Ла-5ФН стояли сосредоточенно, поэскадрильно. Значит, война вступила в новую фазу, мы выиграли господство в воздухе. Начался третий этап войны!
Уже 4 февраля, после всех дорожных приключений, у меня началось знакомство с новым местом службы, сослуживцами и служебными задачами. С самого появления в штабе полка я был окружён гостеприимством и заботой старших товарищей. Со своей стороны я чувствовал близость и даже родственность всего, что мне попадалось на глаза. Вместо военной, напряжённой обстановки, к которой я привык в начале войны, здесь я чувствовал какой-то домашний уют.
Больше всех мне уделял внимания Пётр Романович Причиненко – начальник связи полка. Он был чисто выбрит, пуговицы его гимнастёрки, звезда на ремне и орден Красной Звезды были начищены и блестели сильнее, чем у других офицеров управления полка. Со мной он был подчёркнуто вежлив. У нас мгновенно установился деловой контакт и доверительные отношения, которые ни разу не нарушались в течение всей совместной службы.
