«Афоня» был смелым и дисциплинированным лётчиком, постоянно совершенствовал приёмы ведения воздушного боя и грамотно использовал возможности авиационной техники. Он обладал редкостным качеством как человек и командир, который мог в нужное время оценить степень риска и в зависимости от реальной ситуации принять нужное решение. Это он делал как на земле, так и в боевых полётах. Главным для него было выполнить приказ.
При игре в очко он не проигрывал больших денег, умел повлиять на свой азарт и в нужное время сказать «пас».
Я замечал, что перед некоторыми полётами он мог выпить спиртного, но столько, чтобы не ухудшить самочувствия, повысить боевое настроение и успешно выполнить боевое задание. Это ему хорошо удавалось.
К 28 апреля 1945 года он совершил 367 боевых вылетов, участвуя в 23 воздушных боях, сбил лично 8 самолётов противника и один в группе с боевыми товарищами.
За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство Б.М. Афанасьеву 29 июня 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза.
После окончания войны Борис Михайлович продолжал службу в ВВС. Он переучился и летал на реактивных истребителях МиГ-15. Официальных сведений об участии Афанасьева в воздушных боях во время корейского конфликта я не имею. Однако можно предположить, что за время участия в корейской войне командир полка или эскадрильи мог получить воинское звание полковника и орден КНДР «Свобода и независимость» только при умелом и успешном руководстве боевыми полётами подчинённых эскадрилий, защищающих стратегические наземные объекты. Такими объектами считались аэродромы, гидроэлектростанции, мосты через реку Ялуцзян и расположение резервов в северной части Кореи. В налётах на эти объекты участвовали американские лётчики на самолётах В-26 «Инвейдер», Ф-80 «Шутингстар», Ф-82 «Твин Мустанг», Ф-84 «Тандерджет», Ф-86 «Сейбр», а также стратегические бомбардировщики В-29 и самолёты 7-го флота США. Хотя лучшим американским истребителем того времени считался Ф-86 «Сейбр», но групповые воздушные бои этих самолётов с нашими МиГ-15 проходили на равных.
«Сейбр» по сравнению с МиГ-15 обладал улучшенной горизонтальной маневренностью за счёт использования лётчиком перегрузочного костюма и имел радиодальномер для коррекции прицела по дальности.
Наиболее показательным был воздушный бой 9 сентября 1952 года над Дээгдадонгом. В воздухе было примерно равное количество самолётов, по сто штук. В ходе боя был сбит 21 американский самолёт, наши потери – шесть самолётов МиГ-15. Как известно, лучший американский ас Джозеф Макконнелл за время корейской войны сбил 16 МиГов, а Н.В. Сутягин – 21 самолёт. Е.Г. Пепелев сбил 19 американских самолётов.
В 1956 году Афанасьев окончил Курсы усовершенствования офицерского состава. В звании полковника продолжал служить в ВВС до 1960 года. Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й степени (дважды), орденом КНДР «Свобода и независимость».
Умер Б.М. Афанасьев 14 сентября 1976 года. Похоронен в городе Риге.
«Артист»
Командир звена старший лейтенант Александров по характеру напоминал мне школьного друга Олега Ерофеева. Молчаливый и о чём-то постоянно думающий человек. Возможно, поэтому он принимал быстро важные решения в полёте и успешно их выполнял. В полку он считался хорошим разведчиком и неплохим воздушным бойцом. За сбитые немецкие самолёты был награждён двумя орденами Красного Знамени. Близких друзей в полку не имел. В карты играл спокойно, без азарта. Требовательно относился к техническому состоянию и боевым возможностям своего самолёта. Он чаще других говорил механику, что двигатель недодаёт обороты, самолёт ведёт при взлёте, и делал другие замечания, над устранением которых технический состав был вынужден трудиться по ночам. Заменялись цилиндры двигателя, свечи зажигания. Часто регулировалась система питания двигателя. Самолёт Александрова чаще других проверялся инженером полка.
Отличался этот офицер ещё тем, что при успешном завершении боевого полёта, или если он сбивал самолёт противника, громко выражал свою радость бодрой песней. Пел он для себя в кабине самолёта. Чаще всего он пел песни из репертуара знаменитой эстрадной певицы Клавдии Шульженко. В таких случаях он включал самолётный радиопередатчик и через систему самопрослушивания слушал свой радостный голос.
Он спокойно выслушивал констатацию начальника связи полка, что его включённый передатчик мешает радиообмену и нарушает командную радиосвязь, но отказаться от своего победного пения был не в силах. Командир полка к победным песням Александрова относился спокойно, а возможно, был даже рад слышать голос своего лётчика.
Когда в выносном динамике звучала песня, руководитель полётов подполковник Предков говорил:
– У «Артиста» всё в порядке. Можно разрешать посадку.
Я слышал, как Александров говорил радиомеханику эскадрильи:
– Иванов, ты как специалист сделай мне громче самопрослушивание. Сегодня я сбил «фоккера», а песню почти не слышал. Завтра у меня ответственное задание.
– Командир! – улыбаясь с хитрецой, отвечал Иванов. – Всё будет сделано. Я постараюсь.
Старший сержант Иванов регулировал самопрослушивание на его самолёте за счёт небольшой расстройки передатчика относительно рабочей частоты радиоприёмника. Другого способа просто не существовало.
Я так же, как и Пётр Романович, был против расстройки передатчика, однако необычное желание лётчика поддерживал и прощал инициативу Иванову.
Наш Иванов был очень услужливым и добрым радиомехаником, он выполнял своевременно указания как техников, так и лётчиков своей эскадрильи. Лётчиков он величал «командир», а меня – «техник». Любые замечания старших он воспринимал с улыбкой, затем с серьёзным лицом делал всё так, как считал нужным. По национальности был чувашом, хозяйственным и экономным человеком. В его эскадрилье всегда были необходимые запасные радиолампы и другие нужные вещи для ремонта радиооборудования, которых в других эскадрильях не было. Были у него запасные приёмники и передатчики, которые приносили лётчики, если их самолёт был подбит и садился «на вынужденую».
Лётчикам он говорил, что радиостанции на земле важнее парашюта, поэтому его можно не брать, а приносить нужно радиостанции. Для обеспечения нормальной радиосвязи с самолётом Александрова, о чём знали только я и радист БАО, обслуживающий наземную радиостанцию В-100, приходилось подстраивать приёмник на частоту радиопередатчика Александрова. Это удавалось, когда в воздухе было только несколько пар наших самолётов или только его самолёт.
Нужно особо отметить, что Александров никогда не пел в «земных условиях» и не участвовал в хоровых пениях по случаю нелётной погоды. Так что артистом он не был. Свои вокальные способности он доверял только своему самолёту.
Однажды, когда я был оперативным дежурным, на КП полка зашёл «особняк» – лейтенант Круглов и сказал:
– Здравия желаю! Как дежурство?
Затем пересчитал количество телефонов (их было пять) и продолжил:
