– Слушаешь телефонный концерт? Как звучит музыка?
– С этими телефонами я справляюсь, но оценить музыкальность американских коробок не могу, так как ещё в третьем классе учитель пения определил, что мне на ухо наступил медведь или слон.
– Сожалею. Но я знаю, что ты слушаешь песни Александрова, а он нарушает радиосвязь, – высказался Круглов.
– Это не совсем так. Он поёт для себя и только после успешного выполнения задания. Чем чаще он будет петь, тем ближе будет наша Победа.
После такого разъяснения Круглов пригласил меня в свою «халупу» посмотреть и послушать трофейную радиолу. Я согласился. Комната маленького домика была обставлена мягкой мебелью, коврами, а в углу стояла та самая радиола. Встретил меня Круглов доброжелательно, по-приятельски, как старого знакомого и усадил на мягкий диван. Он с заметным удовольствием включил свою радиолу, автомат начал работать и аккуратно сменять пластинки. Я забыл про время, наслаждался звучанием и мелодиями, заполнившими всё пространство комнаты.
Я чувствовал и мог оценить такое звучание, которое доставляло наслаждение: я понял, что впервые через радиоаппаратуру до меня доходят совершенно неискажённые звуки, отличные от тех, которые я привык слышать в телефонах, в различных наушниках и динамиках. В радиоле было несколько динамиков и несколько частотных звуковых каналов, а ещё были объёмные резонаторы, корректирующие звуковую частотную характеристику.
Я был потрясён и просил Круглова разрешить посещать его «халупу». Он согласился, но сказал, что его переводят в другую часть и, возможно, он заберёт радиолу с собой.
Подобное удовольствие я получил ещё раз при посещении лаборатории светомузыки мемориального музея А.Н. Скрябина, которую возглавлял М.С. Малков, мой хороший знакомый и сослуживец. Там в маленьком зале на Арбате я слушал «Кармен-сюиту» в светомузыкальном исполнении в присутствии известных артистов Большого театра.
Ещё про Александрова. На его лице можно было иногда разглядеть озабоченность и какую-то неудовлетворённость, но на боевые задания он всегда вылетал подготовленным и сосредоточенным. Он не был «маэстро» или «артистом», он был только командиром звена в 21-м Витебском краснознамённом истребительном авиационном полку.
Капризная весна 1944 года
22 февраля 2012 года в Центральном доме журналиста успешно прошла презентация книги «По страницам военного дневника», а 14 ноября была презентация другой моей книги «Страницы воспоминаний радиоинженера» в Центральной библиотеке имени Сергея Есенина в Люберцах. Тематический вечер проводил Общественный центр духовного единения «Родник», вела презентацию З.П. Великодная. Тогда же состоялась презентация и книги Галины Михайловны Ильиной «Шагая по векам».
Спасибо всем, кто помог словом и делом обеспечить выход в свет моих книг. На презентациях мне, как автору книг о военном времени, задавались вопросы о самых опасных ситуациях на войне и как удавалось их преодолевать. Мои ответы были достаточно подробными и конкретными, однако о самом сложном и опасном событии фронтовой жизни я рассказать не смог. Почему? Возможно, те переживания и моё душевное состояние стёрли из памяти события тех тяжёлых и даже жестоких дней до такой степени, что я не мог их осознать и оценить, хотя для меня они были судьбоносными, очень важными и рискованными для жизни.
В тот ноябрьский вечер, уже в раздевалке, я услышал очень знакомый и запомнившийся мне навсегда голос из далёкого прошлого:
– Вадим Петрович, возможно, нам по пути? Я смогу вас проводить.
Это был как будто голос Жени Тужилкиной, телефонистки с армейского коммутатора, голос которой мне очень дорог как память о событиях фронтовой капризной весны 1944 года. Однако голос принадлежал совершенно неизвестной мне женщине в чёрном одеянии.
К моему большому удивлению, этот голос так всколыхнул застывшую кровь событий военных лет в моей памяти, что отогрел её и оживил воспоминания о людях и событиях во всех подробностях именно того периода войны, которые, как мне казалось, навсегда ушли из моей памяти.
Теперь, совершенно неожиданно, я всё вспомнил и записал.
Была дружная весна 1944 года. Войска 1-го Прибалтийского фронта вели бои с немецкими армиями «Центр» на подступах к Витебску. «Витебский кулак», если посмотреть на фронтовую карту, угрожающе навис над нашим участком фронта. Штабу фронта нужны были полные данные по замыслам противника и передвижению войск в его ближайшем тылу. В это время воздушную разведку (визуальную и фото) непрерывно вели лётчики нашего 21-го краснознамённого истребительного авиационного полка на самолётах Ла-5.
Навсегда мне запомнились радиопозывные известных лётчиков: «Афоня», «Вась-Вась», «Сударь», «Фока», «Абрам», «Валет». Они совершали по два-три вылета на разведку тылов противника, плотно прикрытых немецкими истребителями. В полку были боевые потери. Под Витебском от зенитного огня погиб выдающийся лётчик – капитан Бригидин.
Боевые задания на разведку из вышестоящих штабов поступали ежедневно с указанием конкретных целей и времени вылета. Полученные разведданные немедленно передавались в штаб нашей дивизии и далее по инстанции. В то время я уже около трёх месяцев служил в полку и обеспечивал надёжность воздушной радиосвязи с экипажами самолётов. Нужно отметить, что аэродром Берёзы в Смоленской области оказался наиболее пригодным для полётов во время весенней распутицы, и поэтому на полк возлагалась ответственная задача по воздушной разведке в интересах 1-го Прибалтийского фронта.
До некоторого момента непрерывная и надёжная связь со штабом нашей 259-й дивизии осуществлялась аэродромной радиостанцией РСБ-Збис, телеграфом (аппараты Морзе) и по телефону с использованием американских полевых аппаратов. После успешного окончания Московского училища связи, а также благодаря накопленному боевому опыту я хорошо знал порядок организации связи в войсках и возможности существующих средств связи. С начала службы в полку, с помощью боевых товарищей, я успел освоить практически работу старшего радиотехника полка и обязанности оперативного дежурного по полку (ОД). Тогда я был в звании техника-лейтенанта и уже отметил свой двадцать первый день рождения.
В начале апреля начальника связи полка капитана Петра Романовича Причиненко вызвали на армейские сборы, а меня назначили ответственным за полковую связь. С этого момента всё и началось.
В первый же день моей новой службы ко мне прибежала старшая телеграфистка и сообщила, что девушки отказываются работать с дивизией, так как сам начальник связи дивизии майор П. из-за неустойчивой связи ругает телеграфисток матом с использованием азбуки Морзе. Я просмотрел бумажные телеграфные ленты и убедился, что девушки были оскорблены и унижены до глубины молодой души непотребным командным языком. Было стыдно читать эту морзянку.
Не успели мы разобраться с этим инцидентом, как телеграфная связь из-за обрыва кабеля прекратилась полностью, именно в тот момент, когда ключом манипулировал этот самый майор. Можно представить его мысли и состояние! Кого он ещё мог так квалифицированно ругать, кроме девушек-телеграфисток и меня?
