Благодаря трудолюбию отца и его уважению к людям жили мы в это время хорошо и могли снимать квартиру в городе Новосибирске. С 1929 года мы жили на Коммунистической улице в маленьком холодном домике, стоящем на краю большого оврага.
Родители были людьми общительными и гостеприимными. В зимнее время, когда к нам приходили гости, обычно сослуживцы отца с семьями, чаще под Новый год, взрослые устраивали весёлое катание на санях по дороге, проходящей по оврагу и круто спускающейся к речке Каменка.
По вечерам отец обычно занимался калькированием (копировальными работами), а мама – домашними делами и мною. Помню в этом домике три комнаты, в каждой по одному окну, нехитрую обстановку. Ещё в доме были сени, в которых складывались дрова, нарубленные отцом. Большая поленница дров стояла и во дворе. Из сеней дверь вела на кухню, где была русская печь, а около дверей было место, где снимали и ставили галоши мы и наши гости. С этими галошами происходили часто забавные случаи: то терялись пары, то ребята засовывали в них липкие конфеты, то иногда они куда-то бесследно исчезали.
В следующей комнате стоял обеденный стол, диван с подлокотниками в виде львиных голов и несколько простых стульев. На стене висела репродукция картины Шишкина и два чучела куропаток. В спальне, кроме кроватей, стоял буфет, в нижнем ящике которого лежали мои игрушки.
Когда я учился во втором классе начальной школы, наша спокойная жизнь круто изменилась. То ли по высоким политико-экономическим соображениям, либо из-за подлого доноса, рождённого русской завистью, отец был арестован и сослан в город Нарым. (Постановление коллегии ОГПУ от 13 февраля 1932 года.) Затем его посылают прокладывать трассу БАМа, а вскоре отправляют на строительство Беломорско-Балтийского канала, где он был прорабом на первом и втором шлюзах головного участка канала.
Мама же вынуждена была искать работу. Чтобы прокормить себя и меня, она устроилась работать зубным врачом на железнодорожную станцию Болотное, куда мы и переехали жить.
Мама неоднократно писала письма и прошения о пересмотре судебного дела отца в различные организации и инстанции, в том числе «всесоюзному старосте» М.И. Калинину, но все старания были напрасны. Не помогло и обращение к Богу.
Перед окончанием строительства канала за успешное руководство работами на первом и втором шлюзах отцу разрешили свидание с семьёй. Мы с мамой незамедлительно приехали в зону, за колючую проволоку, где прожили втроём в маленькой барачной комнатке целую неделю. Может быть, это была вовсе не неделя, а всего два-три дня, но мне хотелось это счастливое время продлить как можно дольше.
Отец брал меня на стройку и лично показывал, что, где и как строится. Строительство шлюзов было практически завершено, однако взрывные работы ещё продолжались. Гранитные глыбы и ложе канала непрерывно взрывали с помощью зарядов аммонала, а заключённые так же непрерывно катили тачки, наполненные камнями, по дощатым настилам в отвалы.
Уставшие крестьянские лошади везли в грабарках по плохим дорогам всё ту же каменистую породу. Казалось, что этой тяжёлой работе нет конца, а подневольные люди будут выполнять её вечно.
Как вспоминают некоторые историки, строительство канала с использованием «дармовой» рабочей силы было предложено и обосновано некоторыми «очень сообразительными товарищами», которые затем занимали руководящие посты на многих стройках. В том числе: Н.А. Френкель, Л. Коган, Берман. Эти люди обладали фантастической памятью, были беспощадны, имели неограниченные права и умели приспосабливаться. Они раньше других поняли, как эксплуатировать заключённых и как руководить такими стройками. Для этого использовались все известные и малоизвестные методы «перевоспитания» каналоармейцев (заключённых).
Можно сомневаться, но канал протяжённостью в 227 км и только усилиями ОГПУ был построен за 20 месяцев, а введён в эксплуатацию 20 июня 1933 года.
В это время ОГПУ (Объединённое государственное политическое управление) возглавлял Ягода. На этой важнейшей стройке 1-й пятилетки «очищались трудом и перековывались» более 100 тысяч человек.
Для нормального функционирования канала было построено 19 шлюзов, 15 плотин и 51 дамба, а история перековки заключённых описана в большом литературном труде 37 известных авторов под редакцией М. Горького. В книге подробно описано само строительство и «перековка» врагов народа, вредителей, воров и других «нехороших» людей. За ударный труд некоторые заключённые (15 %) были восстановлены в правах, награждены орденами и почётными значками Беломорканала. Нужно отметить, что на строительстве канала «перековке» уделялось особое внимание, и поэтому неудивительно, что некоторые заключённые в дальнейшем занимали высокие должности или были ведущими специалистами в областях создания новой техники.
Охрана пропускала отца на все участки стройки, и он мне показывал устройство шлюзов, механизмы ворот, крепёжные ряжи, водосбросы и другие интересные сооружения. Пользуясь доверием руководства лагеря, он брал прогулочную лодку, и мы заплывали далеко от берега ловить удочками окуней.
Вода в Онежском озере очень прозрачная, и, когда отец учил меня рыбачить, было интересно наблюдать за поведением рыбы и её поклёвками.
Уезжали мы с мамой обратно в Болотное со станции Медвежья Гора в тот день, когда туда приехали члены политбюро ЦК ВКП(б). В нескольких шагах от меня, около своего вагона, беседовали Сталин, Калинин, Ворошилов и другие известные руководители страны. Первых троих я хорошо рассмотрел и запомнил.
На следующий год мы получили открытку, в которой отец каллиграфическим почерком писал: «УРА! Я СВОБОДЕН! СОБИРАЙТЕСЬ В МОСКВУ!»
Его освободили досрочно, наградили знаком «Ударник Беломорско-Балтийского канала» и направили уже вольнонаёмным на строительство канала Москва – Волга. Там, на севере Онежского озера, он оставил добрую память в гранитных камерах первого и второго шлюзов, а также приобрёл большой опыт как строитель и организатор строительных работ.
На строительстве канала Москва – Волга отец был назначен начальником отделения топографических разбивок Химкинского района канала. Топографические работы начинались на участке Клязьминского водохранилища, и, видимо, поэтому мы сначала жили в деревне Чиверево, а затем в Хлебникове.
Жили в маленьких комнатах. Мои родители дружили с хозяевами сдаваемого жилья. По утрам на служебной подводе отец уезжал на топографическое обустройство трассы канала и строительство объектов, связанных с каналом, в том числе Северного речного вокзала и порта, четырёхпутного железнодорожного моста (около города Химки), шоссейного моста возле Хлебникова и других объектов.
Домой отец возвращался уставший и, как правило, в грязных болотных сапогах, за которыми очень ухаживал, постоянно тщательно пропитывал жиром, чтобы они не промокали.
В моей памяти сохранились первые впечатления о людях, которые жили на будущей трассе канала. Все они были добрыми, мылись в русских печках на соломе, по вечерам долго гуляли и громко пели песни. Чаще всего пели про «златые горы и реки полные вина». И главное – все они были москвичами, так как постоянно говорили о Москве и либо там работали, либо ездили на московские рынки. Вагоны пригородных поездов были заполнены молочницами с большими бидонами молока и пахли вкусной колбасой, которую они покупали в столице.
