С этого момента в батальоне выполнялись все требования командира и воцарился уставной порядок.
Генерал Г.А. Иванов жил в Москве, но часто приезжал в Хлебниково на трофейном «хорьхе» из автопарка самого Геринга в сопровождении генералов и симпатичных дам. Частенько перед своей компанией он демонстрировал незаурядный атлетизм, а на турнике вертел многооборотное гимнастическое солнце.
Его находчивость и смелость при принятии решений были подтверждены теми действиями, которые совершил наш командир во время генеральной репетиции на Центральном аэродроме.
Батальон готовился к торжественному маршу мимо трибуны, на которой находились командующие фронтами и маршалы, ответственные за подготовку Парада. В последний момент выяснилось, что в нашем строю отсутствуют два или три человека. Командир принимает решение: убрать полностью последнюю шеренгу. Таким образом, в нашей коробочке осталось только девять шеренг, но зато в каждой шеренге, как положено, было по двадцать человек. Никто из стоящих на трибуне не обратил внимания на смелое решение нашего командира. Зато я оказался в последней шеренге и по этой причине имел короткое знакомство с Кумиром – лошадью маршала Г.К. Жукова
После прохождения мимо трибуны батальона командующий фронтом генерал армии И.Х. Баграмян заметил:
– На этот раз у лётчиков полный порядок. Молодцы!
Наряду с заботами по строевой подготовке батальона наш командир уделял много внимания размещению, отдыху, питанию участников Парада. Он был патриотом и защитником интересов авиаторов в любых сложных и конфликтных ситуациях. Подтверждением этого может быть пример из реальных событий тех дней.
На следующий день после Парада наш железнодорожный состав остановился на станции Даугавпилс. В этом городе пассажиры литерного поезда смогли истратить деньги на покупку неограниченного количества водки, которая, как обычно, послужила источником больших неприятностей. Ссоры в основном были вызваны результатами оценки подвыпившими представителями некоторых родов войск качества и количества закусок у авиаторов. В дальнейшем появились претензии не только по калорийности пайка, но и по качеству работы на передовой, а также к незаслуженным наградам и почестям. Так как в вагонах и в каждом купе были размещены представители различных родов войск, то взаимные оскорбления переросли в драку с использованием ремней и сапог. Хорошо, что было отобрано личное оружие! Решительные действия командующих армиями и корпусами позволили своевременно прекратить позорную драку. Наиболее активных пьяных дебоширов генералы лично таскали за шиворот в рефрижератор, где раньше были продукты для личного состава сводного полка. Таким образом, в холодном вагоне оказалось более пятнадцати человек, из них около половины составляли лётчики. Убедившись в этом, генерал Г.А. Иванов принял решение: не допустить позора и не запятнать честь лётчиков.
С этой целью он провёл ряд необходимых мероприятий, в том числе с официантками, которые имели доступ в вагон-рефрижератор. Официантки смогли освободить лётчиков из холодного вагона при кратковременных остановках паровоза для набора воды. В результате продуманных действий генерала на конечной остановке Кёнигсберг никто из лётчиков не попал в военную комендатуру, а сама операция осталась нераскрытой.
После окончания войны Г.А. Иванов был начальником Управления боевой подготовки истребительной авиации ВВС. С марта 1947 года имел воинское звание генерал-лейтенанта авиации и служебную должность генерал-инспектора истребительной авиации Вооружённых сил СССР.
Принимал активное участие по внедрению и освоению новых реактивных самолётов в войсках. Лично возглавлял группу реактивных истребителей Як-15 на авиационных парадах.
Погиб при исполнении служебных обязанностей на трофейном реактивном истребителе, с двигателем ЖРД, «Мессершмитт Me-163». Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (05.06.1907-09.06.1947).
Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды (трижды).
Мне неизвестна личная жизнь генерала, его служебные характеристики и многие другие подробности армейской жизни, но даже скудные наблюдения позволяют сделать вывод о выдающихся заслугах и способностях человека, командира и лётчика. Он обладал лучшими чертами сталинского сокола.
Послевоенные годы
Вскоре после моего возвращения из Москвы с Парада Победы в полк пришёл приказ об откомандировании меня на учёбу в Ленинградскую краснознамённую военно-воздушную инженерную академию имени А.Ф. Можайского. Прибывающие на учёбу абитуриенты размещались в помещениях дореволюционного юнкерского училища по улице Красного Курсанта. Высокие арочные потолки больших коридоров, толстые кирпичные стены, забитые фанерой окна, тусклое освещение создавали гнетущее настроение и дискомфорт, которые не способствовали желанию офицеров-фронтовиков учиться в таких условиях.
В своём дневнике я записал:
«Сентябрь 1945 г.
В казарме холод, очень неуютно и бегают страшные крысы, которые едят не только всё съестное, но даже ремни и сапоги. Некоторые слушатели нашей роты спят в противогазах, накрываясь вторым матрасом. Возможно, крысы уничтожили все человеческие конечности, которые во время блокады хранились в подвалах госпиталя, а сейчас, потеряв всякую осторожность и гонимые голодом, бегают по громадным коридорам в непрерывном поиске пищи. По ночам дневальные вынуждены применять оружие».
Я же в то время предпочёл ночевать в квартире моих родственников Беловых. Спал я на сундуке в комнате, которая, в отличие от соседней, не была повреждена немецким снарядом.
«10 сентября 1945 г.
Сдаю зачёты на подготовительный курс. Офицеров много, подавляющее большинство – фронтовики.
Встретил чемпиона краснознамённого Балтийского флота по борьбе самбо Илью Латышева. Думаю заняться тренировками. В казарме по ночам ходят большущие крысы-людоеды.
13 сентября 1945 г.
По русскому получил трояк. Это отлично, так как очень многие схватили кол. Вчера смотрел кинокартину «В старом Чикаго». Было много переживаний. Отвёл там душу. Замечательно!
19 сентября 1945 г.
Живу, как подобает настоящему офицеру. Этому способствует воспитательная работа, которая проводится с нами… Много чести, мало денег. А пока я лучшего не желаю.
Вчера был день позора для русского офицера. Имел «честь» вместе с пленными фрицами разгружать лес с парохода. Мне было обидно и за себя, и за моих товарищей-офицеров. Побеждённые работали всего восемь часов, а победители, то есть мы, – десять, да ещё добирались пешком от причала до трамвая усталые и голодные. Немцев же кормили на причале, а увозили на машинах. Переживал я это тяжело. Не умеем мы себя уважать! Среди слушателей, разгружавших лес, был сын маршала Н.А. Булганина. Он доложил об унижении офицеров, видимо, кому нужно. Был снят с должности заместитель начальника академии по тылу, а также было запрещено посылать офицеров в гарнизонные караулы в качестве часовых.
