20 сентября 1945 г.
Писем нет. Когда много сплю, обязательно во сне приходит школьная подружка Сима. Неужели суждено? Знакомая Наташа говорит, что я избалованный и самоуверенный. Насчёт избалованности – как сказать, а второе – да. Закончилась война, и у меня началась полоса везения. Влюбляюсь я во многих, кажется, люблю одну, но ясно, что всё это ещё детские забавы. Сегодня пойду искать одну таинственную незнакомку и найду. А для этого убегу со строевых занятий».
Подобных записей, относящихся к концу 1945 года, в моём дневнике сохранилось достаточное количество. Я был молодым, здоровым и не совсем глупым человеком. Художественные фильмы, особенно трофейные, тревожили нас в то время музыкой, красотой молодых артисток, чего так не хватало в военное лихолетье, и нам хотелось встретить девушку своей мечты. С двумя подружками я имел постоянную переписку.
Милая, доверчивая и преданная девочка Ванда писала из Каунаса: «Любленький! Пока я буду жить, так у меня будет жить Вадим». Моя школьная подружка Сима писала мне: «Ты имеешь полную свободу, моё чувство не должно тебе мешать в устройстве личного счастья, оно тебя ни к чему не обязывает. Своё сердце я спрячу в валенок».
Учёба на подготовительном курсе была организована хорошо. Учёба меня захватила и интересовала. В учебной программе был русский язык и литература, которые вели ленинградки высокой культуры. Хотя в классах было холодно, сидели в шинелях, чернила замерзали. К концу учёбы на подготовительном курсе диктанты я писал уже на четвёрку. Все экзамены я сдал на положительные оценки и был зачислен слушателем на первый курс радиотехнического факультета.
Многие офицеры, особенно лётчики, не выдержали экзаменов и были отчислены в свои части. Отчисление слушателей происходило и в процессе учёбы, не считаясь с фронтовыми заслугами, в том числе и за нарушение дисциплины.
Воинская служба была привычной: дежурства, наряды, гарнизонные караулы. Мы охраняли самолёты, склады горюче-смазочных материалов и другие важные объекты. На посту в ясные, морозные ночи можно было наблюдать в ленинградском небе северное сияние. Оно появлялось постепенно, по мере того как темнел небосвод и угасал свет большого города. Было красиво и интересно. На небосводе начиналась буйная игра света. Калейдоскоп оттенков, полутонов, вспышек. Световые рисунки, постоянно меняющие очертания, и цветоощущения, не похожие друг на друга, таинственно исчезают и появляются. Можно непрерывно смотреть и удивляться, как всё это происходит и почему световая картина не утомляет, кажется живой и вечной. Но начинает светать, пропадает таинственное свечение. Остаётся только в памяти эта красота природы.
12 ноября 1945 года на танцах во Дворце культуры на Васильевском острове познакомился с Валей Кузнецовой, доброй, с лучезарными глазками, доверчивой девушкой. Вновь откроем дневник.
«30 ноября 1945 г.
Был у Вали. Она мне всё больше и больше нравится. Особенно мне нравится, как она садится в трамвай. Целеустремлённость, боевитость, чувство большой ответственности и лёгкость исполнения задуманного.
11 декабря 1945 г.
Подал рапорт на разрешение жениться на Кузнецовой Валентине Николаевне. Прошла юность! Теперь моя дорогая Валя – мой лучший друг. Нет, я не ошибся, что протянул руку дружбы… Сейчас порвал свои дурацкие записи, пожалуй, закончу и эту. Под Новый год состоится свадьба, а в субботу 14-го мы будем законными супругами. Вай! Вай! Вай!»
Наша свадьба с Валентиной была отмечена в кругу её семьи. На свадебном столе был спирт (подарок соседа), винегрет, картошка, мясо и ещё что-то. Всего было достаточно, чтобы у нас было хорошее настроение…
Моими подарками Валентине в первые месяцы совместной жизни были: коньки, лыжи, резиновые боты, капроновые чулки и прочая мелочь. Мне были куплены лыжи и фотоаппарат ФЭД. Кто-то из сослуживцев подарил самолётный радиоприёмник УС-П, который я модернизировал, и он очень долго нам служил. Ещё я купил на семейное счастье семь слоников.
У меня же впереди были новые планы и заботы, зрелый возраст, любимая жена и служба в армии. Моя учёба в военной академии и учёба Валентины в Ленинградском университете шли согласно хорошо продуманным программам. Было множество нужных и не очень нужных, как нам тогда казалось, предметов, которые необходимо было изучать и сдавать по ним зачёты и экзамены. Однако с учёбой мы справлялись и ещё имели время для скромных развлечений: кино, театр, музеи, гости. Чаще всего мы посещали Театр комедии, Мариинский театр и кинотеатры на Невском проспекте.
На каникулах мне доводилось охотиться на Карельском перешейке. Тогда моим лучшим другом и учителем на охоте оказался Рольф. Это был пёс из породы финских лаек. Меня он научил, как правильно подходить к выводкам тетёрок, где прятаться и ждать зайца, которого он будет гнать. Предупреждал о появлении крупных животных и незнакомых людей, а также очень ругался, возможно матом, когда я мазал из своей новой двустволки. Он успешно находил в норах барсуков и лисиц, а на деревьях белок и рябчиков. Если он был голоден, то ходил на охоту и добывал себе еду самостоятельно. В таких случаях его морда была в шерсти зайца или в перьях тетёрок, а живот был невероятно раздутый. Когда он чувствовал свою вину за обжорство, то приносил к порогу дома хозяина тетёрок, которых он ловко ловил рано утром в высокой траве. При моём удачном выстреле он всегда находил подранков и приносил их к моим ногам.
В те времена, как говорят, мы жили на подножном корме: супы из тетёрок, уха из рыбы, пирожки из барсука, яйца от кур, молоко от козы, грибы и ягоды из леса, а также был очень вкусный лосось особой засолки.
Главным для нас, слушателей академии, была учёба, которая, на мой взгляд, была перегружена многими предметами, которые не развивали инженерное мышление, мало соприкасались с радиотехникой и требовали зубрёжки. Не все преподаватели могли увязать теорию с практикой и заострить внимание слушателей на актуальных проблемах развития науки. Содержание и даже текст некоторых лекций повторялся из года в год.
Меня больше привлекала и интересовала практическая сторона изучаемого предмета, а постулаты, теоремы и алгоритмы высшей математики усваивались хуже, в результате чего я получил первую двойку. Это совпало с получением в тот же день очередного звания – старшего лейтенанта. Конечно, эту первую и последнюю двойку я пересдал и был допущен к освоению новых предметов, в том числе сопромата и курса теории машин и механизмов. Этот курс не зря слушатели называли ТММ – тут моя могила.
Дома по вечерам я собирал радиосхемы и пытался усовершенствовать различные радиоприёмники. Занимался фотографией, читал литературу по охоте и рыбалке.
Наше 22-е учебное отделение (шестнадцать человек) было дружным и не выделялось чем-то особенным. Различий по национальному признаку не было, а дружеские отношения начали складываться уже на втором курсе. По некоторым предметам было большое количество лабораторных работ, выполнение которых требовало много времени. По основным предметам радиоинженерного курса у меня были повышенные оценки.
