Не многовато ли мертвых женщин вокруг этой Диляры? Мертвых и высокопоставленных.
Я нашла и открыла официальный сайт «Фармакопеи». «Наши сотрудники». Фотография Кетеван все еще висела там – в черной рамке. Замену ей пока не нашли. Я кликала на другие женские фото. Искала имя, это необычное имя. Не такое, что носят еще три девочки в классе.
Вот она, Диляра.
Круглое лицо. Белая кожа с ярким румянцем. Черные в ниточку брови. Черные волосы на пробор. Мелкая сошка, рядовая сотрудница медкабинета. В дверь комнаты постучали.
– Чаю вам подлить? – поинтересовалась Валентина.
Я передвинула курсор вниз экрана. И тут высветился адрес Диляры. Угол Садового и Цветного.
Быстро закрыла файл.
– Горяченького. – Глаза Валентины шарили по мне, по бабушке и по комнате. Она страшно меня достала.
– Спасибо, не надо. А вы на парад разве не идете? – Я старалась быть любезной в надежде, что Валентина уловит истинный смысл вопроса: когда вы уже отсюда уйдете?!
– Так отменили ж парад, раз уровень оранжевый. Из-за придурка Марка этого дебильного всем праздник испортили.
Ее блестящие глаза изучали меня. Проверяли реакцию. Я сделала морду кирпичом:
– Вы что же, недовольны четкими и быстрыми действиями правительства? – и уставилась на нее в ответ взглядом государственного обвинителя.
Валентина, разумеется, напряглась. Такие бабы больше всего боятся вляпаться. Не куда-то конкретно, а в целом – вляпаться. Не то сказать, не с теми захороводиться, не туда прийти. Так мы и играли с ней в гляделки. Валентина первой отвела взгляд:
– Ой, ну не отменили, конечно. Я неточно выразилась. Парад онлайн проходит. Там у вашей бабушки есть ссылка с приглашением. Если хотите присоединиться.
– Конечно, хочу. А вы? Разве не хотите?
– Да. Я присоединюсь. По телефону. – Глаза забегали.
– Это очень верное решение, Валентина, – строго подчеркнула я.
Она закрыла за собой дверь.
– Ну и сука, – одними губами прошептала я.
– Даже не начинай, – загудела бабушка.
Я жестом остановила ее. Показала на дверь. Чувствовала: она не ушла, эта Валентина. Замерла за дверью. Вероятно, приложила ухо. Я почти ощущала ее нетерпеливое тепло. Почему-то такого типа люди обладают повышенной температурой тела. Если сесть с ними рядом, их ляжка вашу прямо обожжет. Такой вот ненаучный факт. Но факт!
Опять открыла лэптоп.
Нашла бабушкино приглашение на парад. Нажала на ссылку, сделала погромче. Комнату наполнили всем с детства знакомые звуки «Оды» Ольги Елениной. А вместе с ними – и весь ряд образов, связанный с этой музыкой так же плотно, как цикорий с корицей или гром с молнией: солнечная Москва, толпы улыбающихся людей, шествие детей, которым ласково машет премьер-министр, баннеры и вымпелы, воздушные шары, банты – все в цветах национального флага, синее, белое и красное. Мне и смотреть не надо было на экран. «Оду» всегда играли в день празднования Большого Поворота. Наслаждайся, Валентина.
Парад отменили. Все сидят по домам. И радуются онлайн. Это мой шанс – добраться до кроличьего приюта, до Диляры, связать вместе все оборванные нити. Я совсем близко. Но чем ближе к разгадке, тем дальше от Томми. От этой мысли мне стало очень больно… Так больно, что я на секунду прикрыла глаза.
– Тебе надо отдохнуть, – сказала бабушка. – Ты выглядишь совсем больной.
Экран взорвался, как фейерверком, аплодисментами. Ода закончилась.
– Я здорова, бабуля. И мне надо идти. Вот сделаю еще два дела – и отдохну. В отпуск уеду.
– Что?! Куда ты опять собралась? Не валяй дурака, Ариадна. Это все из-за того рокового учителя, что ли?
– Нет, бабуля. Не из-за учителя. Из-за кролика. Он пропал, понимаешь? Думаю, он мертв. Я должна узнать правду.
Бабушка смотрела на меня как на полоумную. А я тупо смотрела на экран. Выступала премьер-министр.
– Мне, как и всем вам, очень жаль, что в этом году празднование дня Большого Поворота проходит вот так… – Она развела руками, обводя студию. Оператор тут же высунулась из-за камеры и с улыбкой помахала ей в ответ.
– Я, увы, не на параде, а в тесной компании оператора Ирины, – попыталась пошутить премьер. – И других сотрудниц новостной команды, которым не повезло – у них не получилось в этот погожий день уехать за город.
За кадром раздался нестройный – настоящий – смех этих самых сотрудниц.
У нас никто не относится серьезно к своему статусу и собственной значимости: мы, слава богу, в этом вопросе не похожи на мужчин. Любим посмеяться над собой.
– Но мы по-прежнему все вместе, мы со своими семьями, с друзьями и близкими. И этим сегодняшний праздник не отличается от других! – улыбалась с экрана премьер-министр.
Едва слышный звук из коридора привлек мое внимание. Встревожил.
А с экрана премьер продолжала воодушевленно вещать:
– Наше общество еще раз демонстрирует, что оно готово сплоченно и ответственно встать плечом к плечу во имя ценностей, которые мы, женщины, ставим во главу угла. Поддержка, эмоциональное доверие, забота о мире вокруг нас, ответственность за других, близость. Сегодня самые уязвимые члены нашего общества – обладатели мужских хромосом – как никогда под угрозой. И мы, как сильные, осознаем свой долг и считаем…
Я на цыпочках пошла к двери. Тихо ее открыла. Валентины под дверью не было.
Бабушка сердито захлопнула крышку компьютера. Валентина стояла в другом конце коридора и говорила в телефон. Прикрывала ладонью рот. Ее напряженная спина, ее одеревеневшая шея сказали мне все. Не нужно было видеть ее бегающих – и одновременно счастливых – глаз, глаз доносчицы, чтобы догадаться об остальном. Обычный срок реагирования уличного патруля в Москве – одна минута сорок четыре секунды. Но, думаю, к нам едет не уличный патруль. Валентина явно звонила не в дежурную часть.
Я тихо метнулась в комнату.
– Бабушка, у меня есть минуты три. Помоги мне опять надеть химзащиту, ладно? Я тебе позвоню. Вот найду кролика и приду к тебе чай пить. Обещаю.
И, не дожидаясь ответа, выскочила в коридор.
12.00
Конкубин Саша оказался домоседом. Когда я приложила его удостоверение к билетному автомату пригородного поезда, оказалось, что эта поездка – первая с начала года. Такой ухоженный. Маникюр, педикюр, эпиляция, все дела. Все делает на дому! Брови сам себе выщипывает. Боится лишний раз выйти. Выйти и заразиться. Правильно, Саша. Чем меньше везде суешься, тем дольше живешь.
А Томми, возможно, уже умирает. Слишком много метался. В том числе и за мной.
С мужчинами ведь вот какая, оказывается, петрушка. Он может быть злодеем или героем. Но если ты его любишь, то тебя все равно больше всего волнует ответ на вопрос: любит ли он меня?
