Я молча смотрела на Диляру. Она – на меня.
Яростный стрекот птичьей драки заставил нас обеих обернуться. Вороны дрались с сороками. Топорщились перья, сшибались тельца.
– Ну? Слушаю вас! – Диляра дернула меня за резиновый рукав.
Я смотрела на птиц. Две сороки, две вороны. Две супружеские пары. С одним и тем же супругом некоторые птицы живут всю жизнь. Его или ее. Пока смерть не разлучит их.
– Мы что, так и будем играть в гляделки? – Диляра начала нервничать.
– Простите, – выдавила я.
У нее вскинулись брови: голос женский – из мужского костюма.
И я пошла ва-банк:
– Я по поводу смерти Греты и пропажи кролика. Мне кажется, вы мне многое можете рассказать.
Лицо Диляры помертвело. Она закрыла глаза и выдохнула. В этом выдохе мне почудилось облегчение. Как будто она сбросила какую-то тяжесть.
Я устало привалилась к косяку.
– Подождите меня здесь, – Диляра кивнула на крыльцо. – Возьму куртку.
Я кивнула и бессильно, как тюфяк, опустилась на еще толком не прогретую ступеньку. Стоять сил не было. Сидела и смотрела, как наскакивают друг на друга птицы. Муж с женой – на мужа с женой. Диляра вернулась, села рядом со мной. Мы молчали. Затем она медленно произнесла:
– Я не виновата в ее смерти. Я хотела ей помочь. Все бы для нее сделала! – Диляра выдавила грудной смешок: – Вас Томми прислал?
Хорошо, что за стеклом ей плохо видно выражение моего лица.
– Томми. Да, конечно, Томми. Он здесь?
Диляра посмотрела на меня с легким презрением:
– Нет, разумеется. Томми – умный. По глупости не попадется. Зачем ему сюда идти?
– Это ведь вы помогли Грете его найти?
– Ну да, я разыскала его по генетической карте. Ради Греты я была готова на все. Она – великая женщина.
Птицы дрались. Похоже, вороны побеждали.
– Крупные особи в природе не всегда побеждают тех, кто мельче, – вслух заметила я. – На самом деле побеждает тот, кто яростнее. Кому больше надо. Самые свирепые убийцы среди пернатых наших широт – это синицы. Вы не знали? Маленькие голубые синицы. С такими смешными хохолками.
– Вы не понимаете! – вдруг страстно вскинулась Диляра. – Я бы еще не то сделала для Греты, если б она попросила. Была счастлива уже тем, что она обратилась ко мне. Я не просто ее поклонница. Я – ее сторонница, последовательница. Грета могла – и должна была – изменить наше общество к лучшему. Грета была героиней. Не только для меня. Она была голосом многих. Да что теперь говорить…
Диляра смотрела в сторону, скрестив руки на груди. Я наблюдала, как вороны победили и принялись тянуть что-то из разрытой земли. Одна толкала клювом то с одной стороны, то с другой, вторая тянула. Вороны – из тех высокоразвитых личностей, что умеют работать сообща и пользоваться орудиями труда.
– Ну да, вы – ее поклонница. И готовы были сделать для нее абсолютно все.
– Вам не понять! – бросила Диляра. – Вы – винтик системы, который даже не осознает, что он всего лишь винтик! Что сама система – зло! Вам дела нет до того, что…
Я оборвала ее, показала пальцем на птиц. Вороны сделали последнее усилие и выволокли на белый свет измазанную землей кроличью тушку.
Тишина стала бетонной. А Диляра – белой. Губы ее дрожали.
Я сошла с крыльца, подошла к перемазанному землей трупу. Вороны не улетели, всего лишь отскочили, смешно припрыгивая, подальше. Смотрели на меня. Я потрогала пальцем правое кроличье ухо. Вот оно, клеймо.
Закапывать труп в саду было, конечно, ошибкой. Вика бы меня поняла, она знает в этом толк: природа не разбрасывается едой, любой труп найдут вороны и лисы.
– Я не убивала ее! – с силой сказала Диляра.
Сил спорить у меня не осталось. Мне надоели и эти люди, и их запутанные отношения. Только и произнесла:
– Вы убили кролика.
– Нет!
– Нет? Живым он мне не кажется.
– Мы взяли этого кролика, чтобы доказать…
– Для этого не надо убивать.
– Грете никто бы не поверил! Она пыталась. Пыталась пойти официальным путем. И что? Ее вышвырнули! Как последнюю мразь. Отправили в отставку.
Я поняла, что она пытается меня уболтать. И все же спросила:
– Что вы пытались доказать?
– Что им колют яд!
Я с издевкой спросила:
– Кроликам?
– Мужчинам с низким рейтингом.
Внутри у меня все сжалось, накатила тошнота. Значит, я правильно догадалась? Прошла тот же путь, что и Грета, – и догадалась. А может, Грета намеренно построила МЕМО так, чтобы можно было догадаться… Я все еще сидела на корточках рядом с кроликом.
Диляра быстро заговорила, будто боялась не успеть выговориться.
– Должен был умереть кролик! – выпалила Диляра. – Кролик, а не Грета! Мы должны были это остановить! Грета и я. Я ее поддержала во всем! Я всегда ее поддерживала! Тем более когда все другие, все эти политиканы, повернулись к ней спиной! А я осталась рядом. Грета знала, что может мне доверять. Что я пойду до конца. Вы нас не остановите!
Я почувствовала, что задыхаюсь. Стащила с головы уже ненужный шлем.
– Грета все поняла! – Выкрики Диляры отзывались у меня в голове огненными молниями. – Благодаря МЕМО! Мы должны были это доказать! Перед видеокамерой!
До меня начало доходить:
– Вы сделали кролику инъекцию вакцины?
– Да, но только одну. Вторую не успели.
Ну да, вакцину кололи в два приема. Один укол, через день – второй.
– Первый сделали, – уточнила Диляра.
Пот щекотал мне брови. Я вытерла лоб:
– Вы считали, что вместо вакцины мужчинам с низким рейтингом вкалывают яд?
Жужжали мухи. Они учуяли запах падали. Мухи чуют его за много километров. Вороны поглядывали на нас, моргая серыми веками. Самка решительно двинулась к нам. Самец – за ней. Муж и жена. Всегда вместе. Вот кто знает все про любовь.
Меня мутило от солнца, жары, запаха. Мухи садились на подгнившие останки. Торопились отложить яйца. Я подавила приступ рвоты, вытерла руки о комбинезон.
– По низкому рейтингу выявляли очередную паршивую овцу, – заторопилась Диляра изложить свою правду. – Жертва, как все, в ближайшую вакцинацию получала инъекцию. Только это был не обычный укол. Грета догадалась, что так поддерживают страх, контролируют мужскую популяцию, отбраковывают неблагонадежных. Это ведь умно придумано, на самом деле.
– Что ж вы не пошли в полицию? – возмутилась я. – С такой-то правдой? Любой анализ доказал бы, что вакцина отравлена. Это же проще простого.
