Я оглядела сад: старые яблони, корявые и низкие. За хвойной вечнозеленой оградой просматривались соседские дома. Может, кто-то что-нибудь видел. Но не удивлюсь, если нет. Когда ваша соседка – популярный политик, вы из кожи вон лезете, чтобы не смотреть в ее сторону, тем самым демонстрируя, что вы человек воспитанный и деликатный. Но я, конечно, на всякий случай допрошу и соседей.
С телефоном в руке я наклонилась к входу в кроличий домик. В ноздри ударил уютный запах соломы. Я поворошила: увидела бурые зернышки кроличьих фекалий. Положила несколько в пакет, запечатала – экскременты о многом могут рассказать. Домик был как домик. Дерево еще не посерело от воздуха, было желтым и свежим. Домик ровно такой, как требуется. Купленный – сфотографировала клеймо с серийным номером – у сертифицированного производителя. Угол, где дальняя стена сходилась с крышей, привлек мое внимание. Черный разъем для электронного устройства был пуст. Я услышала шорох за спиной. Быстро разогнулась. Стукнулась о край крыши. Обернулась, потирая затылок.
– Осторожнее. – Передо мной стояла Айна.
– Когда вы заметили, что кролик пропал? – спросила я.
Ее черные глаза казались прорезями в маске.
– Туяра говорит, что сразу же вам позвонила.
Я кивнула.
– Мы его не обижали, – презрительно сказала Айна. Сцепила руки на груди.
– Нисколько не сомневаюсь, – улыбнулась я.
– Все сразу думают: раз сбежал, значит, допекли.
Сбежал? Только если у него были кусачки. Да и дыру вырезал крупноватую. Польстил себе размером, прямо скажем. Но этого я Айне не сказала. Показала на кроличий домик:
– Вы поставили там видеокамеру.
– Ну да. Вроде того. Наблюдать повадки. Туяру спросите. Она этим занималась.
Ее глаза остановились на прозрачном пакетике в моей руке.
– Экскременты, – пояснила я. – Для анализа.
Она вдруг вскинулась:
– Вы что?! Думаете, мы его отравили?!
Я опешила. А лицо Айны было перекошено от бешенства.
– Совсем уже? Вы соображаете… – прошипела она.
Мне пришлось отступить на шаг.
– Уходите! Как вам… У вас хоть минимальный такт есть?
Мне захотелось фыркнуть: «А у вас – хоть минимальное представление о вежливости?» Но тут задняя дверь открылась.
– Мама!
Айна запнулась, только вперила в меня гневный взгляд. На пороге кухни стояла девочка-подросток. Черные косы, скуластое лицо, а глаза светлые – похожа и не похожа на Айну.
– Привет, Туяра. – Я отвернулась от Айны.
– Вы по поводу Ангела? – В голосе девочки слышалось отчаяние.
– Я из полиции, насчет кролика. Туяра, скажи, пожалуйста, тут в его домике камера…
– Да, я купила круглосуточную зоокамеру. Наблюдать. Вдруг Ангел что-то интересное сделает. Многие ставят камеры. – Туяра сбежала с крыльца. Шмыгнула, присела на корточки, так что ее косы махнули по соломе, сунула не глядя руку в угол. Медленно вынула пустую руку. На лице удивление. – Камеры нет. Но она точно была… Вчера утром была. Я проверяла, сколько заряда осталось в батарее.
Она растерянно посмотрела на мать. Растерянно? Или с подозрением? Лицо Айны не выражало ничего.
– Разберемся, – сказала я. – Это все поправимо. Скажи, пожалуйста, запись с камеры ведь шла на домашний компьютер? На твой?
Туяра помотала косами:
– Нет, это была недорогая камера. Мама против дорогих вещей.
Я заметила почти неуловимое движение Айны, и Туяра осеклась.
– Запись шла на флешку, ее надо было вынимать и скачивать.
– Как часто?
– Каждые сутки.
– Ты ее вынула? Сегодня, когда обнаружила, что кролик пропал?
Вдруг Туяра заплакала. Ткнулась лбом матери в плечо, зарыдала уже в голос:
– Это не я!
Айна обхватила ее, стала гладить затылок, а мне прошептала:
– Уходите. Как вам не стыдно!
Я взбесилась. Но постаралась говорить ровно:
– Прошу прощения, но я не очень понимаю, почему вы со мной так разговариваете. Если вы решили, что я настроена против вас или в чем-то вас подозреваю, то…
– Это не я взяла камеру!
– Я это уже поняла, – заверила я. – Я имею в виду…
– Да идите вы!.. Со своим поганым кроликом! – завопила Айна. – Оставьте уже нас в покое! – Обернулась на дом и во всю мощь легких гаркнула: – Томми!
Я чуть не подпрыгнула на месте. Ее крик полоснул меня по ушам. Вот это легкие, вот это связки. Крик, способный пересечь футбольное поле.
На пороге заднего крыльца в бликах солнца показалась тонкая мужская фигура, застыла в контражуре. Апрельское солнце так слепило, что лица мужчины было не разглядеть.
– Это наш учитель, Томми. Он все расскажет, – мрачно сказала Айна. – Не забудьте пройти через дезинфектор. Дверь с улицы.
Я кивнула и пошла за угол дома, к фасадной двери. Мужчина в доме – надо проходить через дезинфектор, правила никто не отменял.
Дезинфекционный бокс в доме у Греты и Айны был просторным, под стать саду и дому. Не то что крохотная клетушка у моего Лео. И я сразу подумала: а в нашу-то квартиру бокс как поместится? Ведь однажды же у нас появится ребенок, не государственный мальчик, а наш собственный ребенок, девочка, а у нее – воспитатель. Вот что нужно рассказывать всем молодым родителям: сколько новых расходов потянет за собой ребенок.
Я отодвинула стеклянную дверь, вступила в дезинфектор прямо в туфлях, как положено. Нашла вешалку, распялила на ней пальто: рукавами врозь. Ввела свой вес, рост и возраст, нажала на кнопку. Подняла руки, расставила ноги, чтобы вся поверхность одежды была обработана. Раздалось шипение, зажглись фиолетовые огни, пошел дым с едким ароматом лимонной травы. (У Лео дезинфектор пахнет иланг-илангом.) Черт, буду теперь весь день вонять этой штукой, зачем только они делают такие сильные отдушки?
Мимо прошла Айна, посмотрела на меня через мутное стекло почти брезгливо, как на таракана в банке, и скрылась в недрах квартиры. Шипение прекратилось, дверь раздвинулась. Я прошла в пустую гостиную, не очень понимая, что мне дальше делать.
Спокойное светлое пространство, большие окна без занавесок, нейтральные серо-бежевые цвета. Типовой диван, два кресла, журнальный столик, полки со старыми книгами, телевизор. Комната безликая, напоминает номер в отеле. Только пианино и расставленные на нем фотографии в рамках что-то могли рассказать про хозяев. На стене картина – московская улица, залитая солнцем, по которой гуляют мужчины под ручку с женщинами в легких платьях. Середина XX века, не позже. Я подошла поближе, стала разглядывать фотографии. Смеющиеся Грета и Айна на фоне моря – я так редко видела министра гендерной интеграции с улыбкой на губах. Айна с младенцем. Айна и Грета с двух сторон держат за руки девочку лет четырех. Айна с футбольным кубком в руках – лицо расслабленное, счастливое. Наша Грета, пожимающая руку согбенной и сморщенной Грете Тунберг, живой иконе.
