– Вы хотите что-нибудь? Воды, чаю, цикория?
Я вздрогнула, обернулась на негромкий бархатный голос – и открыла рот. Передо мной стоял Мужчина Апреля. Том, учитель, 19 лет. Том. Томми. Как будто первоапрельский розыгрыш… Я так растерялась, что не могла вымолвить ни слова, застыла как вкопанная.
– Если можно, воды… – выдавила я наконец.
Томми принес два стакана воды, протянул один мне. Я взяла стакан, сделала два жадных глотка, подавилась, закашлялась.
Томми оказался выше, чем я думала, и куда красивей, чем на черно-белой фотографии из календаря. Глаза, про которые я гадала утром – серые или голубые, – были зелено-желтого цвета. Припухшие и красноватые, как будто он плакал. Но с чего вдруг? Не кролика же он оплакивает? Хотя кто их тут разберет… Мы сели подальше друг от друга: Томми – в кресло, я – на диван. Мужчины предпочитают держаться от женщин на безопасном расстоянии, если они, конечно, не служат конкубинами.
– Я вас знаю, – зачем-то сказала я. – Видела вас на календаре.
– Теперь его только слепой не знает. – Это уже сказала Айна, неожиданно возникшая в дверях.
Томми быстро стрельнул в Айну глазами, дернул бровью, но промолчал. Эти двое явно друг на друга злятся.
– Вы давно работаете в этом доме? – спросила я Томми.
– Полтора года. Сразу после школы попал сюда.
– То есть вы хорошо знаете семью?
– Можно сказать и так. – Он снова стрельнул зелеными глазами в Айну, которая, опершись о дверной косяк, рассматривала с непроницаемым лицом свои руки.
– Что-нибудь необычное в поведении домашних заметили в последнее время?
– Нет, пожалуй. Разве что Грета нервничала больше, чем обычно. И сильно уставала, работала допоздна, не высыпалась.
Айна, по-прежнему глядя на свои руки, резко спросила:
– А как еще могло быть перед выборами? Как, по-твоему, она должна была себя чувствовать? – Потом повернулась ко мне: – Это разве имеет хоть какое-то отношение к вашему делу? Занимайтесь тем, чем вам положено заниматься, вместо того чтобы лезть в чужую жизнь.
Томми встал:
– Я сварю цикорий, – и вышел из гостиной.
Я заметила, что он чуть заметно прихрамывает. Как странно: где мужчина-учитель мог получить травму? Разве что на пробежке… Айна продолжала стоять, прислонившись к косяку. Мы обе молчали.
Вернулся Томми с подносом, на котором уместились три чашки и тарелка с зерновым печеньем. Как только он вошел в комнату, мысли у меня опять спутались. У него на правой скуле тонкий шрам, на календаре я его не заметила. Или шрам заретушировали? Надо перестать таращиться на этого учителя, а то подумают, что я дурочка, загипнотизированная встречей с живым мужчиной месяца. Как будто никогда не видела знаменитостей. Чтобы отвлечься, я достала телефон, отсканировала печенье и откусила кусочек. Ни Томми, ни Айна ни к чему не притронулись.
Айна вдруг злобно процедила:
– Как вам еда в горло лезет, не понимаю! – и с этими словами исчезла в недрах квартиры.
Томми внимательно посмотрел на меня:
– Простите ее, пожалуйста. Вы, разумеется, ни в чем не виноваты, просто делаете свою работу. Но у нас у всех ужасный день.
Я кивнула. Наверное, это даже хорошо, что семья так убивается из-за пропажи кролика. Если бы все так относились к животным, то моему отделу было бы и вовсе нечего делать. Но хамить все-таки нельзя ни в каких случаях.
– Скажите, а этот кролик… Вы в курсе обстоятельств его приобретения?
– Но вы, вероятно, и сами знаете, это все должно быть в ваших файлах.
– Меня скорее интересуют эмоциональные обстоятельства. Все, что вы можете рассказать, будет в помощь.
– Насколько сильно здесь хотели этого кролика? Ну… Туяра давно просила домашнего питомца. Она, конечно, мечтала о собаке или кошке, но на них трудно получить разрешение – сами знаете. К тому же Грета считала, что уж если брать живое существо, то – спасти его, помочь. Она вечно всех спасала. – Томми чуть заметно улыбнулся. – Грета сделала заявку в приют для животных – жертв насилия.
Он секунду помолчал.
– Попросила кого-нибудь небольшого: мы же в городе живем. Грызуна. Нам повезло, и месяца не прошло, как в приюте появился этот кролик, нам сразу сообщили. И мы его очень ждали. В приюте кролика назвали Снежок, но Туяра решила переименовать его в Ангела.
Он опять улыбнулся уголком рта:
– Я его сам ездил забирать. Вы когда-нибудь держали в руках животное?
– Конечно.
– А я в первый раз. До этого только собак гладил. До чего необычное ощущение! Я впервые понял, почему животные так полезны для человеческой психики. Они одновременно волнуют и успокаивают.
– В файле сказано, что курс по адаптации животного прослушали только вы и Туяра.
– Это кролик Туяры. А я – учитель. – Он пожал плечами. – Я хотел поддержать ее интерес.
– Другие взрослые не собирались им заниматься?
– Грета хотела, чтобы Туяра привыкала к ответственности.
– Или у нее просто не было времени заниматься кроликом?
Томми изучал мое лицо:
– Может быть. Но ведь ваше требование мы выполнили: двух опекунов достаточно.
Я кивнула:
– Я бы хотела увидеть компьютер, на который скачивали записи с зоокамеры.
Томми глянул на меня вопросительно.
– С камеры кролика, – уточнила я.
– Я понял. Просто думал, вы сами знаете. Его забрала полиция.
Теперь уже вытаращилась я:
– В смысле? Полиция?
– Компьютер Греты. – Томми провел по лицу ладонями, задержал их, закрыв нос и рот, и выглянул точно из-за щита.
Я растерялась:
– Я, видимо, вас неправильно поняла. Запись с камеры кролика шла на компьютер Греты? Почему? Мне казалось, Туяра все это затеяла.
– Грете, наверное, тоже стало интересно, как он там живет. Мы все редко видим животных вблизи.
Я была совершенно сбита с толку:
– Почему компьютер забрала полиция? Когда? Могу я поговорить с Гретой?
Руки Томми опустились. Взгляд был странным.
– Она дома?
Томми ответил не сразу, голос звучал глухо:
– Она умерла. Грета. Покончила с собой. Ее увезли утром.
Я открыла рот. Как? Как такое может быть? Я только сегодня за завтраком видела теледебаты Греты с премьер-министром…
– Официально еще не объявлено.
Ясно. Значит, дебаты шли в записи. Но мне-то почему никто ничего не сказал? Не предупредил? Ведь здесь уже побывала полиция, когда Оксана отправила меня расследовать дело о пропавшем кролике. Я вспомнила расстегнутое пальто Лены… Так вот где она была! Здесь?! И тоже не сказала ничего. Просто не успела.
