Я развернулся и пошёл прочь. Он не окликнул меня, не попытался остановить. Однако я подозревал, что он так и не потерял ко мне интерес. Ну и пусть! Всё равно я больше в его дом ни ногой!
Хедвику я нашёл на лестнице. Съёжившись, она сидела на ступеньке, отчего казалась беспомощной девочкой, а не своенравной ведьмой. Услышав мои шаги, она со злостью уставилась на меня, но тут же расслабилась. Как будто ожидала увидеть кое-кого другого.
— Роберт, — хрипло произнесла Хедвика с чешским акцентом.
И дурак бы догадался, что до этого девушка долго плакала. Она вся раскраснелась, на чёрных ресницах поблескивали слезинки.
Я стоял перед ней в полнейшей растерянности. Что её так огорчило? Предательство Андрея? Моё перевоплощение? Что-то ещё или всё сразу?
Хедвика поднялась, нервным движением отряхнула юбку и приблизилась ко мне.
— И как я пойду с тобой по улице? — она старалась выглядеть не сильно расстроенной. — Такой чумазый и лохматый…
В следующее мгновение она прижалась ко мне и расплакалась, тоненько поскуливая. Она ничего не говорила, но до меня явственно доносился её голос.
«Андрей… Прости, я не думала, что он так поступит».
Когда мы добрались до «Старого дуба», городом завладели сумерки. Людей на темнеющих улицах стало меньше, зато по дороге я часто замечал странные тени. Готов поклясться, они не были плодом моего воображения. Серые, чёрные и даже молочно-белые они то и дело мелькали в разных углах. Лавировали между прохожими, проносились мимо или даже преследовали некоторых ни о чём не подозревающих людей. Раньше я подобного не замечал.
Со мной определённо творилось что-то неладное.
Я несколько раз собирался спросить Хедвику об этом явлении, но каждый раз сдерживал свой порыв. Она и так была не в настроении.
Уже в нескольких шагах от порога гостиницы мне под ноги кинулось что-то маленькое и серое. Покрутившись немного на месте, эта тень юркнула куда-то в сторону.
— Собака, — шепнула Хедвика, заметив, что я вздрогнул.
Как она в этом пятне разглядела собаку? По счастью, я вовремя прикусил язык, чтобы не раздражать девушку.
Внутри я, наконец, вздохнул с облегчением. В «Старом дубе» если и были тени, то только обычные. Едва поднявшись на второй этаж, я нос к носу столкнулся с Ренаром.
Чёрт! Я совсем забыл о нём с Франсуа! Только бы они не заинтересовались тем, куда я ходил без их ведома!
— Где шлялся? — суровый взгляд Ренара пригвоздил меня к месту.
Ну вот…
— Гулял. А что, нельзя?
«Что у тебя на уме, парень?»
Это было так необычно… Он ещё ничего не сказал, а я уже услышал его мысли! Я вовсе не собирался лезть в его голову, это само собой получилось. Надо как-то научиться себя контролировать, не дело уподобляться Филдвику и Андрею.
Я рассчитывал, что Ренар сейчас выскажет мне всё о моих прогулках, ране, перстне, но он ограничился лишь короткой фразой: «Чёрт с тобой» и прошёл мимо. Вот уж наглядный пример того, как человек говорит одно, а думает о другом. Даже жутко.
Франсуа неожиданно равнодушно отнёсся к моему отсутствию. Он почти весь день пробыл у графа де Сен-Клода, поэтому не удивился, что я не сидел всё это время в четырёх стенах: некому же было меня развлекать. К тому же теперь его больше заботил предстоящий спиритический сеанс.
— Неслыханный цинизм! — возмущался Франсуа, когда мы втроём ужинали. — Если бы Роберт вовремя не обнаружил Флориана, то нас бы точно позвали на похороны. В семье чуть несчастье не случилось, а граф идёт на поводу у своей любимой доченьки. «Ах, Катрин не хочет ничего отменять». Он просто спятил! Его сын, единственный наследник, лежит почти без движения, поминутно сознание теряет, не дай Бог, с ним ещё что-то случится… А все разговоры только о Катрин! Раньше граф хотя бы делал вид, что любит всех своих детей одинаково… Ох, не зря Ангелочки так её боялись… Проклятье! Я ничего не понимаю.
За всю тираду Ренар ни разу его не перебил и даже не уговаривал есть молча.
Я хоть по большей части помалкивал, тоже не мог сосредоточиться на еде. От мяса с грибами доносился дразнящий аромат, но на вкус блюдо было абсолютно пресным. Несмотря на качественные продукты и специи, во рту ощущался только слабый привкус чего-то съедобного. Наверное, если посолить башмак, то получится то же самое.
Я поглядывал на своих компаньонов. Франсуа ел вяло, без конца отвлекаясь на ворчание; его камердинер, большой критик всего и вся, расправлялся со своей порцией весьма успешно.
— А я всё равно приду, — воинственно произнёс Франсуа, накалывая гриб. — Испорчу этой гадине настроение. Если на меня её чары пока не распространяются, и граф меня не гонит в шею, значит, этим нужно непременно воспользоваться.
Я чуть не подавился. Чары! Может, в них всё и дело! Ну, конечно… всё сходится! Катрин и Филдвик познакомились в Крумлове, и тогда девушка стала не такой как раньше. Господи, лишь бы мои догадки не подтвердились. Если Филдвик обратил её, так же, как Андрей меня, то это плохо. Очень-очень плохо.
— Роберт, пойдёшь со мной?
— Пойду.
Я не мог ответить иначе. Нельзя отпускать Франсуа одного к двум вампирам. А остаться его ничего не заставит. Разве что ремни и кляп.
Раньше мне казалось, что мне не чуждо это чувство. Время от времени оно посещает всех без исключения. Людей, животных, птиц, рыб, от этого суть не меняется. Но… Я и представить себе не мог, что такое настоящий голод. Сначала я не обратил внимания на то, что безвкусный ужин меня не насытил, потом забеспокоился. Вскоре все внутренности словно вопили о моей безалаберности по отношению к собственному организму. Есть хотелось ужасно, я не мог ни о чём думать. Голод просто затмевал мне разум.
Я со стоном бросился на кровать прямо в одежде. У меня не было сил нормально подготовиться ко сну. Желудок продолжал бунтовать, прочие органы его поддерживали. Казалось, что голод разливается по телу, будто с каждым ударом сердца его гонит кровь.
Едва подумав о крови, я представил её солоноватый вкус и почувствовал такое возбуждение, какое не смог вызвать сегодняшний ужин. Во рту моментально пересохло, противно заныли зубы. Я провёл по ним языком — острые. Как у Филдвика. Как у Андрея.
Я сжал в кулаках одеяло, борясь со страстным желанием накрыться им с головой и спрятаться от обрушившихся на меня невзгод. Но я не маленький мальчик, и утром всё не изменится к лучшему, когда я проснусь. Всё станет только хуже. Я не выдержу и съем Франсуа, а затем Ренара. Или наоборот, без разницы.
Нет, я не согласен. Я сделаю всё, чтобы никто не пострадал от меня.
Невообразимый голод и сопутствующие мысли заглушили мою гордость. Я сел, сделал глубокий вдох и достал из кармана брюк записку Андрея. Подрагивающими от нетерпения пальцами развернул её.
