Запиликал домофон, и из третьего подъезда, сиганув через все крыльцо, вылетел Жан со спортивной сумкой через плечо. Из сумки торчала рукоять меча, перемотанная вытертым кожаным ремешком. Короткая широкая гарда щерилась боевыми зарубками. С виду как настоящая. И не скажешь, что вместо клинка – обшитая утеплителем трубка. Откинув с лица длинную соломенную челку, щурясь от яркого солнца, Жан оглядел двор. Заметив ребят, вразвалочку направился к площадке.
– Тоха. Юрец. Серый.
Жан хлопал протянутые ладони, точно пересчитывая друзей. Тряхнул головой, отбрасывая волосы, вроде как невзначай засветил золотую серьгу в левом ухе. Мочка все еще была красной и распухшей. Восьмой класс без троек в годовом аттестате дался Жану непросто, зато родители обещание сдержали. Родители Жана всегда играли честно, и это работало. Когда за выпускной аттестат без троек светит что-то по-настоящему крутое, любой мальчишка поневоле задумается.
– Оторвут, на фиг, в первой же драке. – Тоха щелкнул по серьге ногтем.
– Могут попытаться, – ухмыляясь, поправил Жан.
Тоха неодобрительно покачал головой.
– Слыхал, Сильвера в морг увезли?! – встрял Юрка.
– Чего несешь, трепло?! В больницу, а не в морг, – зло поправил его Серый. – Откуда бы он услышал? Пять минут назад «Скорая» уехала.
Жан нетерпеливо отмахнулся:
– Да Сильвер каждые полгода в больничку катается! Вы лучше вот что… Клео во дворе не видели?
Мальчишки помотали головами. Клеопатра – двухгодовалый сфинкс, лысая и уродливая, как все сфинксы, была любимицей родителей Жана и абсолютно домашней кошкой. Увидеть ее на улице можно было только в переноске, во время семейной вылазки на природу или поездки к ветеринару.
– Печалька… – Жан вздохнул, почесал макушку. – Дома духотища, все окна нараспашку, балкон нараспашку. Мамка думает, что Клео с окна навернулась.
– Не, ты все-таки дома поищи, – посоветовал Юрка. – В прошлом году тоже родители кошака потеряли. Я с ними весь вечер по подвалу ползал, а он, зараза, на балконе в коробку пустую залез и дрых там, пока не проголодался.
– Ты на треньку? – Тоха кивнул на сумку. – Бросай уже игрушки свои, давай к нам, в зал!
– Историческое фехтование – это жесткий и бескомпромиссный спорт для настоящих мужчин, – как по писаному отбарабанил Жан, неосознанно копируя манеру речи своего тренера. – Ты новые ролики с Битвы наций смотрел? Я тебе вчера «вконтактике» скидывал. Вот где жесть!
– Да видел. Ни фига не понятно, – скривился Тоха. – Толпа на толпу с палками и железяками – какой это, на фиг, спорт?! У моей бабушки в деревне старшие пацаны так после каждой дискотеки тренируются…
– Сравнил теплое с мягким! – Жан презрительно скривился. – Ладно, я поскакал. Вы это, если Клео увидите, постарайтесь поймать, лады?
– Лады, лады, – ответил Тоха за всех. – Серьезно, приходи в качалку, я тебя за десять минут вымотаю!
– Придешь к нам – вымотаю тебя за три!
Жан сверкнул улыбкой и быстро зашагал к выходу со двора. Тоха с Юркой вернулись к турнику. Серый, потоптавшись на месте, пошел с ними. Лето обещало быть долгим, жарким и чертовски скучным. Никто не мог знать заранее, что оно просто притворяется. Разве что Сильвер. Но он не дожил даже до вечера.
* * *
Клео не нашлась ни этим днем, ни следующим. Родители Жана, очень респектабельные и солидные люди, выглядели непривычно чумазыми и растрепанными – они облазили не только свой двор, но и с десяток соседских. Насквозь прошли подвал, заглянули за каждый мусорный контейнер, перетрясли все кусты. Жан не очень жаловал семейного питомца – Клео была кошкой взбалмошной и своенравной, в плохом настроении могла сильно оцарапать, буквально ни за что, – но ее очень любила мама, а маминых слез Жан не выносил.
Фото потеряшки он нашел без труда. В любом альбоме с семейных посиделок неизменно присутствовало пять-шесть кадров снисходительно-презрительной морды Клео. Поколдовав пять минут, Жан состряпал объявление. С трудом поборол жгучее желание оставить приписку «Кто найдет – заберите себе!», тяжело вздохнул и все же стер. Шутки шутками, а мама тосковала без Клео всерьез. Жан распечатал два десятка листов, вооружился степлером, сунул в карман рулон скотча и отправился окучивать ближайшие дворы.
Вечер выдался зябким. Столбик термометра, уже давно не падавший ниже двадцати градусов, вдруг откатился к отметке плюс пятнадцать. С Онежского озера, напившись прохлады, налетал не по-летнему стылый ветер, трепал волосы, забирался под футболку. Разбиваясь о каменные бока сталинских пятиэтажек, массивных, точно отдыхающие динозавры, он терял силу и не сильно донимал Жана, но стоило выйти из-под их защиты, как предплечья покрылись гусиной кожей, а затылок съежился.
Оставшуюся половину объявлений Жан хотел расклеить на основных беговых маршрутах. Каждый вечер в парке не протолкнуться от бегунов, велосипедистов и мамочек с колясками. Клео кошка приметная, если она была здесь, кто-нибудь наверняка запомнил. Может, ее даже подобрали, хотя в то, что сварливая Клео добровольно пошла в незнакомые руки, Жан верил слабо. Пригвоздив последнее объявление к дереву неподалеку от уличных тренажеров, он спрятал степлер в карман и уже совсем было собрался бежать домой отогреваться горячим чаем с вареньем, как его окликнули:
– Жанчик? Жанчик, а ты чего тут так поздно гуляешь? Мама-то, поди, обыскалась тебя?
Обладательницу скрипучего голоса Жан узнал сразу. Только один человек на всем белом свете называл его мерзким, противным, исковерканным именем «Жанчик». Клавдия Ивановна, сухонькая востроносая старушка, живущая двумя этажами ниже. Несмотря на вечные жалобы на боли в ногах, она всегда умудрялась быть в самой гуще событий. На каждом общедомовом собрании, на всех лавочных посиделках, в любом месте двора, где собиралось больше пяти человек, несмазанной дверью скрипел ее голос.
– Я в окошко смотрела – мама твоя по двору ходит, ищет тебя! И не стыдно?! Родители с ног сбились, а он тут шлындает!
Клавдия Ивановна завелась не на шутку. Ругать распущенную молодежь она считала своей прямой обязанностью, и повод для этого подхватывала любой, даже самый формальный. Жан собрал все терпение, всю заложенную родителями интеллигентность и ответил с холодной учтивостью:
– Она не меня ищет, а кошку. Клео наша убежала.
– Клеопатра убежала?! – заохала Клавдия Ивановна. – Ты подумай, а?! Ну такая славная кошечка, такая воспитанная, благородная – и туда же! Моя Альма ведь тоже убежала…
Только сейчас Жан заметил в сухих пергаментно-желтых руках мятые листы, исписанные ломаным детским почерком, и тюбик канцелярского клея. Клавдия Ивановна тоже развешивала объявления. Кошек у нее было то ли пять, то ли семь, по этому вопросу двор так и не пришел к единому мнению. Честно говоря, Жан знать не знал, как выглядит эта Альма, и слушал старушку вполуха, пока в нескончаемом потоке пустой болтовни не промелькнуло кое-что необычное.
