* * *
В квартире дядя Андрей держался по-хозяйски. Не сняв ботинок, шумно протопал в кухню, где долго, противно булькая горлом, глотал воду прямо из чайника. Пустые полки холодильника заставили его недовольно ругнуться вполголоса. Дядя Андрей сцапал одинокий лимон и пошел в ванную. Там он тоже долго пил, прямо из-под крана, отфыркиваясь, как огромный зверь. А когда его губы отлепились от крана и он выпрямился, то словно стал выше, длиннее. Выходя из ванной, он даже согнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку.
Варя следовала за ним неотступно, держась на расстоянии. В узком коридоре сделать это было не так-то просто. Полы плаща дяди Андрея пару раз коснулись ее ног, попытались облепить, приклеиться. Варя брезгливо отдергивала ногу, но Ключник и сам не останавливался, проходил стремительно, топоча тяжелыми ботинками по ламинату. Узорчатые подошвы оставляли земляные следы – это зимой-то! С бороды капало. Подвижные пальцы мяли лимон, впиваясь нестрижеными ногтями в желтую кожуру.
Его хозяйское поведение все расставило по местам. Вот кто виноват в том, что мама узнала про Двор! Он не просто позвонил в дверь и ушел. Он был в квартире, наблюдал за Варей через окно и специально позвонил маме, зная, что та забеспокоится и непременно примчится домой. А сколько раз он наведывался сюда, пока Варя была в школе, а мама на работе, – кто знает?
В комнате Вари дядя Андрей ненадолго выключился. Встал столбом у кровати, зацепившись пальцами за бортик второго яруса. Он в самом деле вытянулся. Тулья шляпы задевала люстру. Отброшенная тень, уродливая, громадная, накрывала половину комнаты. Затем дядя Андрей упал в кресло, со вздохом облегчения стянул с макушки шляпу и принялся обмахиваться ею, как веером. Короткие мокрые волосы вздыбились, опоясывая голую макушку неровной короной. Даже сидя, Ключник был выше Вари на добрых полметра.
– Жа-а-арка-а-а! – протянул он, расстегивая плащ.
Варя с трудом сдержала крик. Слева, где раньше был карман, в рваной дыре клетчатой рубашки копошилось что-то красное, похожее то ли на щупальце, то ли на хвост, покрытый множеством мелких волосков разной длины. Отросток плавно раскачивался, вытягиваясь то в одну, то в другую сторону, временами замирая на весу. Не будь он слепым, Варя решила бы, что он оглядывается, привыкает к незнакомому месту.
– Жа-а-арка-а-а! – повторил Ключник, протягивая отростку лимон.
Острый кончик осторожно коснулся плода, повисел, раздумывая, и вдруг резко воткнулся, пробив корку, в самую мякоть. Бока отростка сокращались, вытягивая кислый холодный сок. Теперь он больше напоминал червя с кучей жгутиков на теле, но Варя с неожиданной ясностью поняла – это не червь, не щупальце и не хвост. Это корень. Корень чешуйчатого дерева из Гиблого Леса.
Иссушенная шкурка лимона осела в ладони дяди Андрея. Сытый корень довольно свернулся под рваной фланелью, держась жгутиками за края. Остатки лимона дядя Андрей закинул в рот и, громко чавкая, размолол в кашицу. Теперь Варя поняла, на кого он похож и почему его прикосновения так отвратительны. Он превращался в дерево – или же дерево поглощало его. Ясно и четко прозвучали в голове слова Егора: «У этих деревьев длинные корни… они всегда знают, во что вцепиться…»
Всему нашлось место в нехитрой мозаике: двухъярусной кровати, сестричкам Ярвинен, убитому горем отцу, сердцу, пронзенному горем. Дядя Андрей перестал казаться страшным. Только пропаже мамы места в головоломке не находилось по-прежнему. Их заманили в эту квартиру, в эту комнату, в это окно и Двор. Но зачем? Зачем?!
– Вы поэтому такой? – сочувственно спросила Варя, кивнув на корень.
Лицо цвета сырой древесины дернулось. Синие глаза удивленно взглянули на спящий корень, словно видели его впервые, и потухли. Дядя Андрей прикрыл корень ладонью, нежно, как маленького беззащитного зверька.
– Оно болело, – жалобно проблеял он. – Сердце болело. А теперь не болит. Почти. Только пить хочется и жарко. А под кожей соки бродят, как будто сейчас листва пробьется… – Невеселый смех вырвался из его рта. – Девочки мои не растут совсем. Она думала, что они расти будут, а они не растут, – продолжал жаловаться дядя Андрей. – Зря забрала! А отдавать не хочет, понимаешь? Жену забрала, девочек забрала, а отдавать не хочет!
Смотреть на этого усталого мужчину было горько. Варя прислонилась к дверному косяку. Стекло отражало макушку дяди Андрея. Растущий прямо из затылка корень, не отрываясь, следил за Двором.
– Почему же вы сами их не заберете? Вы взрослый, большой, сильный. Зашли бы туда и забрали!
Дядя Андрей порывисто подался вперед. Кресло под ним жалобно заскрипело.
– А я не могу! Представляешь?! Ключник не может войти во Двор! Это кто бы подумал, а?! Местные говорят мне, – голос его изменился, копируя манеру речи бабы Гали, – что ж ты, Андрюша, за окнами не следишь?! Закрываются ведь! Только в твоей квартире и останется! А я что могу?! Это она все! Она что-то сделала! И окна она закрыть велела. От Ключника теперь пользы – только обычные двери открывать, да кому это надо?
Борода его затряслась, точно он вот-вот заплачет. Варе захотелось подойти к этому сломленному, несчастному человеку, погладить его, утешить, может, даже обнять. Мама всегда обнимала ее, и все сразу становилось хорошо. Варя даже протянула руку, но корень у сердца тут же дернулся, хищно приподняв острый кончик. Рука безнадежно опустилась.
– Зачем мы вам? – тоскливо спросила Варя. – Зачем вы нас мучаете?
Ключник молчал, опустив голову. Взгляд его катался в лодочке широких ладоней, не выпадая за край очень долго. Варя даже подумала, что дядя Андрей заснул, но тот внезапно выпрямился. Сквозь промокшую бороду заиграла ухмылка потусторонней твари:
– Вы ей понравились. Столько людей я сюда приводил, а понравились только вы. Точнее, мама твоя. – Существо гнусно хихикнуло. – Ты так, приманка. Сгинь ты в Лесу, вытащили б тебя да воткнули в сугроб, дожидаясь, пока твоя матушка сама во Двор спустится. Ей тело нужно новое – молодое, сочное. Уж двадцать лет прошло, от моей жены, считай, только оболочка и осталась.
Ключник вновь резко посмурнел, обмяк конечностями, как побитое сильным дождем дерево. От столь резких перемен настроения по спине Вари стекал холодный пот. Она вдруг поняла, что так и парится в зимней одежде. Даже шапку не сняла. Пот, будто почуяв команду, тут же заструился по вискам. Сердце заколотилось, горло сжалось. Мама станет чьим-то телом. И Варя уже знает чьим.
– Кто это сделал? – для верности спросила она. – Кто украл мою маму?
Заложив руки за голову, дядя Андрей откинулся в кресле. В окне отразились длинные пальцы, щекочущие уродливый красноватый корень. К горлу, и без того стиснутому спазмом, подкатила тошнота. Варя торопливо отвела глаза, чтобы не видеть мерзкой улыбки, раздвигающей заросли бороды.
– Только Ключник видит все окна и все двери. И всех жильцов Двора, конечно. Остальные, вроде тебя, видят только тех, кто жил в их квартире, да и пройти могут только через свой ход. Так это работает. Иначе, поверь, к тебе бы уже очередь из местных выстроилась. – Ключник презрительно сморщил нос. – Двор – это такой пансионат для тех, кому в нашем мире не место. Кого люди по скудости ума считают чудовищами и кого в свое время почти истребили. А они ведь в большинстве своем безобидные создания, никакие не чудовища. В большинстве, понимаешь?
