«Божечки, он что, все это время был здесь?! – Внутри ее головы эта фраза заканчивалась пучеглазым смайликом. – Ох, только бы он не слышал… – Но суетливая мысль оборвалась под натиском сонма других. – Не слышал, как хрустят твои кости? Это тебя волнует? А то, что он от и до слышал – и наблюдал! – всю эту гнусную, отвратительную сцену, тебя не волнует?! Вот блин! Блин, блин, блин!»
Но парень, смутно знакомый высокий симпатяга, на год или два старше, ее реакции будто и не заметил. Казалось, сам он был смущен куда больше. В черном худи с принтом мультсериала «Рик и Морти», зауженных голубых джинсах и кедах со звездой, волосы забраны в пучок на макушке, парень совершенно не показушным жестом крутил пальцами небольшое серебряное колечко в ухе и смотрел на Лену с явным замешательством.
– Они не злые, правда. Просто немного… – он взмахнул рукой, стараясь подобрать наименее обидный эпитет.
Остатки чуждой злобы выходили медленно, как воздух из проколотой шины, и Лена с готовностью пришла парню на помощь:
– …Тупенькие?
Она бы ничуть не удивилась, скажи он в ответ: «Да сама ты тупенькая!» И чего вызверилась, дура? Да, заносчивые курицы, да, лезут со своим мнением куда не просят. Но нельзя же так… Однако затихающая злоба шипела, издыхая: «Мош-ш-ш-шно-о-о-о-о-о! Нуш-ш-ш-ш-шно-о-о-о-о-о!»
– Можно и так, наверное, – в унисон ее мыслям поморщился парень. – За что боролись, на то и напоролись. Но правда, не злись на них. По отдельности они отличные девчонки, совсем не глупые. А как вместе соберутся – туши свет, бросай гранату. – Он обезоруживающе улыбнулся, и Лене до безумия захотелось улыбнуться в ответ. И продолжить разговор на скамейке в сквере у библиотеки. И обменяться телефонами, и профилями в «Телеге».
Но проклятая злоба испарялась недостаточно быстро. Вместо улыбки Лена неумело сплюнула под ноги, резко вскинула кулак с торчащим средним пальцем и, круто развернувшись на каблуках, скрылась во дворе.
У родного подъезда она обессиленно присела на ступеньки и спрятала в ладонях горящее лицо. Слезы наворачивались на глаза – незваные, беспричинные. Только большие деревья, не один десяток лет дарующие старому двору раскидистую тень, шелестели кронами, успокаивая: «Все будет хорошо. Не печалься, человечек».
– Да что с тобой такое, а? – прошептала Лена.
В отдалении, среди деревьев, сосед, длинноволосый старик, имени которого Лена не знала, выгуливал престарелого бассет-хаунда. Едва Лена взглянула на соседа, тот демонстративно отвернулся, но, кажется, украдкой продолжал на нее поглядывать.
Запрокинув голову, аккуратно, чтобы не размазать траурный макияж, Лена вытерла уголки глаз. А когда вновь опустила – на крыльце рядом с ней сидела кукла. Та самая, которую родители приволокли с какой-то помойки. Лена шмыгнула носом:
– А ты здесь откуда?
Истертые деревянные глаза-пуговицы смотрели безучастно. Вышитый нитками рот не собирался отвечать.
– Многовато кукол на сегодня, – проворчала Лена. – Но ты хотя бы не выглядишь тупенькой. – Она подхватила легкое тельце, прижала к груди и шагнула в полумрак подъезда.
Ярик
– Это нечестно! – выкрикнул Ярик. И тут же залился краской – так по-детски беспомощно это прозвучало. Показалось, что за окном скоморошничает, кривляется эхо: «Нетесня! Нетесня!» Оставалось только ножкой топнуть, чтобы уж совсем со стыда сгореть.
Папа посмотрел с укором, но замечание проглотил, стоило маме как бы невзначай положить ладонь ему на плечо. Вполне себе человеческие жесты, мимика, взгляды. Можно даже сказать «как раньше», если бы не едва заметная задержка, словно действиями родителей управлял компьютер – быстрый, но недостаточно. Впрочем, Ярик и сам прекрасно все понимал. Двенадцать лет в октябре стукнет, не маленький уже, чтобы истерики закатывать. Но от обиды, жгучей как крапива, тряслись губы. Ярик отвернулся, спрятал пылающее лицо, стараясь по-мужски пережить очередную вселенскую несправедливость.
Ведь обещали же! У них был уговор! В первый же день каникул Ярик примчался к родителям с планшетом и, захлебываясь от восторга, водил пальцем по ссылкам, прыгая со страницы на страницу. Зоопарк с оленями и прочими копытными под открытым небом! Один из самых больших в Европе, вот так-то – и у нас под боком! И их можно кормить, между прочим! Мам, прямо с рук кормить! И статуя гигантского оленя на въезде, метров двадцать, ого, прикиньте?!
И папа, обнимая маму за плечи, мягко поглядел на Ярика поверх очков, и сказал, что вотпрямщас не получится. Что, в отличие от Ярика с Ленкой, родителям нужно ходить на работу, а после оной хотя бы изредка отдыхать. И в следующем месяце не получится. И вероятнее всего, в следующем за ним тоже. Но! Тут папа легонько щелкнул Ярика по кончику носа, вновь даря надежду. Но! Пыл юного натуралиста не должен угаснуть в нашем сыне, сказал папа, и мама с преувеличенной серьезностью, пряча улыбку, с ним согласилась. И в первый день каникул они условились, что до начала нового учебного года непременно выберутся на Черные Камни смотреть на гигантского оленя. А папа дал свою самую страшную и торжественную клятву, прочитав нараспев:
– Я салага бритый гусь, я торжественно клянусь!
А теперь они с мамой перебрасывались сонными взглядами и как заведенные повторяли: никак нет, не получается, очень много дел. И, что хуже всего, им, похоже, было ни капельки не стыдно за нарушенное обещание. Папа потянулся щелкнуть Ярика по носу, но промахнулся и завис в странной неудобной позе. Ярик поежился, отводя взгляд.
– Может, давайте лучше все вместе сходим в парк аттракционов? – предложила мама. – Он, кажется, еще работает.
Слова эти, вроде бы примирительные по сути, прозвучали сухо и казенно. Неловкая попытка откупиться, компромисс, ненужный ни одной из сторон.
– Сами идите! – выпалил Ярик.
Пока обида не вылилась слезами, он поспешно выбежал из кухни. Хотелось спрятаться в своей комнате, но одна только мысль о том, что эти новые лживые родители придут утешать, уговаривать соглашаться на подачку в виде опостылевшего парка аттракционов на Набережной, заставила его броситься на улицу. Только успел сунуть ноги в кеды и сорвать с крючка кепку, как в прихожей появилась мама.
– И пойдем, – глядя сквозь сына, отчеканила она. – Непременно пойдем. И будем веселиться и заводить новых друзей. Эти уже никуда не годятся. Не любят. Не ценят. Никуда, никуда не годятся. Испортились…
Передернув плечами, сбрасывая ледяные мурашки, Ярик, перепрыгивая через три ступеньки, поскакал вниз. Конечно же, не забыв перед этим громко хлопнуть дверью. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Улица встретила его прохладой. Куртку он забыл, но возвращаться не хотелось. Как не хотелось признаваться даже себе, что с некоторых пор родители его пугают, даже когда улыбаются. Особенно когда улыбаются. Чего хотелось по-настоящему и, пожалуй, впервые в жизни – так это сбежать из дома. Поступить матросом на китобойное судно (или лучше пиратское) и грабить торговые суда. Стать секретным агентом и сменить личность или космонавтом и улететь на другую планету, где тебя никто не знает и родители не врут. Уехать покорять Арктику, а лучше – искать затерянные города в непроходимых джунглях. Да, лучше в джунглях, там теплее.
