После того дня он видел Тэрин только на занятиях и никогда не оставался с ней наедине. Больше никаких бесед в кабинете, из класса тоже всегда выходили порознь. На занятиях она всегда сидела тихо, держалась напряженно, делала записи и бросала на него тяжелые взгляды, отчего чувство вины у Джека только усиливалось, как будто он ее предал. Но он ее не любил и никогда не говорил, что у них может быть общее будущее. Он бы никогда не бросил Мэгги ради Тэрин и решительно настроился сказать ей об этом, как только они окажутся наедине. Это по его вине они сбились с пути, и он должен был взять всю ответственность на себя.
Надо было только выбрать подходящий момент… и набраться храбрости, чтобы сказать ей об этом.
Страх перед этим предстоящим разговором омрачал вечер, когда они с Мэгги отправились в ресторан отметить его день рождения. Свои дни рождения они отмечали в «Бенедетто», по традиции заказывали шампанское «Вдова Клико» и кальмаров. Джек дал себе слово, что он предпримет все необходимые шаги, чтобы вернуться к нормальной жизни, и снова станет хорошим мужем. Прогрессирующая болезнь Чарли стала для них с Мэгги тяжелой ношей, и этот вечер был очень важен, им было необходимо побыть наедине и вспомнить, какими они были раньше.
Джек заказал свой традиционный бокал шампанского и очень удивился, когда Мэгги заказала себе газировку «Пеллигрино».
– Что это ты? А как же «Вдова Клико»?
– Сегодня воздержусь. И в ближайшие семь месяцев тоже, – улыбнулась Мэгги и передала Джеку конверт. – С днем рождения, дорогой.
Джек растерянно открыл конверт, ожидая найти в нем поздравительную открытку. Открытка там была, только на ней были изображены воздушные шары и летающие младенцы. Такие на день рождения не дарят. Тут было что-то другое. И до Джека постепенно начало доходить – что.
– Готов стать папочкой? – Мэгги счастливо улыбнулась.
– О боже! – Джеку в первые секунды даже показалось, что он ослышался. – Это правда?
У Мэгги слезы набежали на глаза, она часто заморгала.
– Да, правда. Не хотела тебе говорить, пока не буду уверена, что все идет прекрасно. Сегодня утром ходила на прием к своей акушерке-гинекологу, она сказала, что все хорошо. Ультразвук, анализ крови. Ребенок будет октябрьский, как раз к Хэллоуину поспеет.
У Джека затуманивается зрение, он не может разглядеть лицо Мэгги.
«Ребенок. – Он вытирает слезы. – Наш ребенок».
– Можешь себе представить? В Рождество нас будет трое. Наше первое семейное Рождество!
Джек вскочил на ноги, обошел стол и обнял жену:
– Я люблю тебя, господи, как же я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю.
Мэгги расплакалась, и они на какой-то момент забыли, что вокруг люди, забыли обо всем на свете, кроме того, что держат друг друга в объятиях и скоро совершится чудо, которое навсегда изменит их жизнь.
– И в этот раз, – сказала Мэгги, – все пройдет хорошо. Я чувствую. Все будет просто прекрасно.
Но все было далеко не прекрасно.
Утром в понедельник в почтовом ящике своего офиса Джек обнаружил письмо, которое было адресовано ему лично. В конверте лежала открытка, на которой были изображены страстно обнимающиеся Абеляр и Элоиза. А внутри – написанная от руки строчка из четвертого письма Элоизы к возлюбленному: «Небеса велят мне отречься от роковой страсти, которая связывает меня с тобой, но нет, мое сердце никогда не сможет смириться».
Подписи не было, но Джек знал, кто это прислал.
Он пришел в бешенство, отнес открытку в мужской туалет и там, разорвав, спустил в унитаз, а потом стоял в кабинке, смотрел, как вода уносит клочки бумаги, и старался унять дрожь в руках. Он надеялся, что проблема решится сама собой, что Тэрин потеряет к нему интерес или увлечется кем-то другим, но теперь понял, что ничто само собой не рассосется. Надо было покончить с этим, пока его жизнь не полетела под откос.
Утром, когда Джек пришел на семинар, Тэрин уже сидела на своем месте, только на этот раз в красном, как сигнал тревоги, свитере. Она встретилась с ним взглядом, и ее глаза заблестели, словно она хотела ему сказать: лучше бы ты обратил на меня внимание. Джек, симулируя спокойствие, обвел группу взглядом, хотя на самом деле был бы счастлив оказаться где угодно, но только не в этой аудитории.
На дом он задал «Ромео и Джульетту», поэтому сразу перешел к заготовленным комментариям о Монтекки и Капулетти, о том, как вражда двух семей привела к трагической гибели их детей, и о том, что любовь способна преодолеть любую, самую ожесточенную вражду. В конце выступления еще раз обвел группу взглядом и мельком увидел лицо Тэрин, ее приоткрытый рот, как будто она задыхается под нахлынувшей волной желания.
– Была ли эта трагедия предопределена судьбой? – с ноткой отчаяния в голосе спросил Джек. – Какова роль свободы воли в этой истории?
И к его великому облегчению, Джейсон сразу нашел что ответить:
– Уже в прологе говорится, что любовники несчастные, то есть ясно, что их судьба предрешена.
– Хорошо.
– А в первом акте Ромео говорит, будто предчувствует, что волей звезд ночной праздник закончится несказанными бедствиями. Так что получается, Шекспир как бы говорит нам, что Рок правит жизнями влюбленных и все для них предрешено.
Джек глянул на часы на стене. Ему хотелось, чтобы стрелки ускорили свой ход, и в то же время он боялся того, что его ждет по окончании занятий.
Сегодня он с ней поговорит. Сегодня он поставит точку в их отношениях. Но он не знает, как на это среагирует Тэрин.
Бет поднимает руку:
– Ромео называет себя «шутом судьбы». Он знает, что ему дерьмово везет в этой жизни. Так что многое из того, что происходит в этой истории, похоже, действительно предопределено.
Тут подает голос Тэрин:
– То есть вы оба считаете, что у Ромео не было свободы воли? А мне что-то трудно представить, чтобы Шекспир мог в такое поверить.
– А во что он, по-твоему, верил? – спрашивает Бет.
– Шекспир мог верить в то, что некоторые вещи должны произойти в этой жизни. Что два человека обречены влюбиться друг в друга.
Тэрин смотрит в глаза Джеку, и у того сжимается желудок.
«Тэрин, не надо», – мысленно просит он.
– Но если веришь в судьбу, – продолжает Тэрин, – тогда веришь и в то, что можешь контролировать свое будущее. Высшие силы все решают за нас. И плохое, и хорошее. Стало быть, в этой жизни не бывает совпадений, несчастных случаев, нет законов природы и нет свободы воли.
Джессика вздыхает, как будто ей стало смертельно скучно:
– Мы говорим о пьесе, а не о реальной жизни.
– Но это зеркало реальной жизни. Даже если героям предопределено встретиться и влюбиться друг в друга, их дальнейшие поступки определяет свобода воли. В итоге люди неизбежно отвечают за свои действия. – Тэрин снова смотрит прямо на Джека. – И страдают из-за того, к чему они привели.
