Вера подняла зад с подоконника, где отдыхала все это время. Пора перенять эстафету. Предоставь дело Эшворту, и они просидят здесь весь день.
– В общем, все профессионалы вздохнули с облегчением, – отрывисто сказала она, – и пришли к выводу, что проблема решена. Если что-то и было с ребенком не так, то причину волнений устранили. Дженни Листер единственная предупреждала не терять бдительности. Она сказала, что Конни не могла точно знать, что в тревожности ребенка был виноват Майкл Морган, и велела продолжать регулярные визиты. Мэтти была человеком с нарушенной психикой, ей нужен был надзор и поддержка. Она отправила соответствующее электронное письмо всем экспертам, кто присутствовал на первом консилиуме. Но Конни отвлекали другие дела – семьи, у которых, казалось, более срочные проблемы. Да и в ее собственной личной жизни творился полный хаос. Она пару раз заскакивала к Мэтти, которая говорила, что все в порядке, но опять не видела Элиаса. С Майклом после той встречи в квартире, похоже, тоже никто не общался. Во время расследования смерти Элиаса выяснилось, что у него по-прежнему были проблемы в школе, но из-за письма Дженни учительница решила, что Конни работает с семьей и разбирается с этим. Почти год назад ребенок умер. Его утопили в ванне. Мэтти его утопила. Сначала она говорила, что это несчастный случай, но во время первого допроса в полиции призналась, что она его убила. Она винила его в уходе Майкла. Может, она думала, что, если мальчика не будет, ее мужчина вернется к ней.
Вера осмотрела кабинет. Она видела, что все внимание приковано к ней. Никаких иронических комментариев, никаких закатываний глаз к потолку в знак того, что они теряют терпение от ее болтовни. Обычно им хотелось действовать, но смерть ребенка потрясла всех, они притихли и замерли.
– Полицейские, расследовавшие смерть Элиаса, поговорили с Майклом. Похоже, купание всегда было для мальчика травматичным. На допросе Мэтти призналась, что использовала воду в качестве наказания. Держала голову мальчика под водой, пока он не начинал задыхаться. – Вера говорила спокойно, но представляла себе эту картину. Мэтти, шептавшая, чтобы ее любовник не услышал: «Майкл не любит бардак. Майкл не любит шум. Будь хорошим мальчиком, и этого больше не повторится». – Неудивительно, что он испугался волны на берегу. В суде ее адвокаты пытались убедить присяжных, что она просто повторяла то, что делала ранее, и не собиралась убивать сына.
Вся команда пришла в ярость, праведное негодование:
– И бойфренд не пытался ее остановить? Как мать могла так поступить с сыном?
Вера сначала ответила на второй вопрос:
– В отчете психолога говорилось, что у Мэтти низкий уровень коэффициента интеллекта. Майкл – первый мужчина, проявивший к ней доброту, и она влюбилась, втрескалась по уши, была от него без ума. Психолог удивилась, что она использовала воду в качестве контроля над мальчиком. Это необычная форма наказания. Она подумала, что, вероятно, Мэтти получала такое же наказание от кого-то, у кого она была на воспитании, или в интернате. Возможно, Мэтти даже думала, что это нормальное поведение.
Воцарилась тишина.
– Майкл утверждает, что не знал о том, что Мэтти издевалась над сыном, – продолжила Вера. – Видимо, прокуратура ему поверила. Против него не было возбуждено дело.
Напряжение немного спало, раздалось насмешливое фырканье. Никто особо не доверял суждениям прокуратуры.
Она посмотрела на Эшворта. Довольно отнимать его лавры. Пусть продолжит.
– Пресса обвинила во всем Конни Мастерс, – сказал он. – Ее отстранили от работы, потом уволили. Она подала жалобу на увольнение в суд по трудовым спорам, но там поддержали решение отдела социальной службы. Самым весомым был голос Дженни. Она ведь писала Мастерс, чтобы та продолжала заниматься этим делом, не фокусируясь исключительно на Майкле.
Эшворт замолчал. Интересно, не ходил ли он в школе в театральный кружок. Он умел выдержать драматичную паузу лучше, чем кто-либо. Почти. Откровенно говоря, никто не мог так подытожить дело, как сама Вера.
– Но, конечно, самый главный вопрос, – сказал он, обводя всех взглядом, чтобы убедиться, что все внимание приковано к нему, – состоит в том, имеет ли это какое-либо отношение к убийству Дженни Листер, или же это – просто совпадение.
Глава одиннадцатая
Эшворт сидел в темном и унылом домике Конни Мастерс, заставленном обветшалой мебелью из комиссионки. Все обветшалое. Было утро, но все равно пришлось включить торшер в углу. Ковру не помешала бы хорошая чистка. Джо с женой закупали мебель в «Икее» или в «Хэбитате», если хватало денег. Им нравилась мебель из бледного дерева, много света и пара ярких пятен.
Его мысли все еще были заняты утренним брифингом. После обсуждения дела Элиаса Джонса они прошлись по отчету патологоанатома, составили список возможных подозреваемых в «Уиллоуз». Веру заинтересовал способ удушения. «Тонкая веревка. Умно. В плавках или купальнике орудие убийства особо не спрячешь, а веревку можно свернуть и зажать в кулаке, и никто не догадается, что она у тебя с собой. А это значит, что убийство было предумышленным, не так ли? И убийца наверняка знал, что Дженни всегда ходила в парилку после бассейна. Возможно, он ждал ее внутри». Затем она замолчала, хлопнув себя ладонью по лбу – один из ее театральных жестов, который заставил Джо задуматься, не рассматривала ли она эту возможность с самого начала, – и сказала: «А что насчет нейлоновой лески, на которой персонал носит на шее бейджики? Могли ее убить такой штукой? Можно нам достать такую для сравнения?» Теперь же, сидя в этом мрачном доме, Джо пытался забыть про брифинг и сосредоточиться на настоящем.
Когда он приехал, Конни сидела в доме одна – дочь, видимо, была в дошкольной группе в деревне.
– У меня всего полчаса, – сказала она, как только он представился. – Потом мне нужно будет идти забирать Элис.
Она говорила, будто обороняясь, не желая впускать его в дом. Но все же впустила, и они сидели и пили кофе. Она выглядела уставшей, посеревшей. Эшворт заметил пару пустых бутылок от вина на скамейке в кухне и подумал, не пьет ли она.
– Вы хотите сказать, что это совпадение? – спросил он. – Что вы случайно въехали в дом на той же улице, где жила миссис Листер?
Обычно он избегал конфликтного тона на допросах. Это было не в его стиле, и к тому же он заметил, что спокойный и сопереживающий подход дает лучший результат. Но в этом деле он чувствовал, что теряет терпение: сначала с Дэнни, уборщиком, а теперь и с этой женщиной. Глядя на нее, он не мог избавиться от картины утопленного Элиаса Джонса, стоявшей у него перед глазами. Она не совершала это убийство, но позволила ему случиться.
Она посмотрела на него, задетая его тоном.
– Да, именно это я и хочу сказать. Я даже не знала, что она живет в этой деревне.
– Вы проработали с ней шесть лет и не знали, где она живет? – В голосе зазвучало недоверие, вопрос вырвался жестко, пронзительно.
– Слушайте, я городской человек. – Конни посмотрела на него поверх кофейной кружки, поставила ее на стол перед собой и продолжила: – Я выросла в Лондоне, поступила в Ньюкасл. Жила в квартире в Хитоне, потом, когда мы поженились, мы переехали в крошечный домик в Вест-Джесмонде. Я знала, что Дженни живет где-то в Нортумберленде, в какой-то глуши. В те редкие случаи, когда мы куда-то ходили вместе – командные ужины, в таком духе, – это было в городе. Откуда мне знать, что она живет в Барнард-Бридж? Вот вы знаете, где живет ваша начальница?
