Кофе был очень слабым, растворимым, с теплым молоком, зато к нему Хильда принесла домашние оладьи и еще теплые булочки, настолько пропитанные сливочным маслом, что оно сочилось из-под пальцев. Совсем не то что пирожные в чайной, которых хватало на один укус.
– А это тогда кто?
– Полицейский, – ответил Морис и с беспокойством на нее посмотрел.
– Ну уж об этом я догадалась! – Она повернулась к Эшворту. – Полагаю, у вас есть имя?
Он представился и ответил на ее вопросы о том, где родился и где живет. Оказалось, в молодости она работала секретарем в «Парсонс» и знала одну из его теть.
– Так что вы хотите узнать? Полагаю, что-то про Дженни Листер.
– Все, что вы сможете мне рассказать, – ответил Эшворт. – Мы не всегда знаем, какой вопрос попадет в цель.
Хильда сняла фартук, села в кресло с высокой спинкой и сложила руки на коленях. Говорила она так же сосредоточенно, как участник викторины отвечает на вопросы по своей специализации.
– Дженни Листер переехала в деревню в… – короткая пауза, – девяносто третьем году. Летом. Ханна была младенцем, а Дженни – все еще в декрете. – Она снова выдержала паузу и тихонько фыркнула, демонстрируя свое неодобрение. «Что это, зависть? Мол, если бы у меня были дети, я бы сидела дома и сама заботилась о них?» – Отец, муж Дженни, вернулся в Лондон, откуда и был родом.
«Та же история, что и у Конни Мастерс, – подумал Джо Эшворт. – Муж оставил ее с маленьким ребенком. Важно ли, что у них был похожий жизненный опыт? Или напряжение от попытки удержать брак, рождения ребенка и нервной работы сломали бы любые отношения? Может, так случается сплошь и рядом». Его жена не работала с рождения первого ребенка. Он не мог себе представить, как бы справился со всем, если бы ее не было дома целый день. Странно, но он впервые осознал, насколько зависит от нее. На ней все держится.
Хильда продолжала:
– Тогда Дженни была соцработником без специализации и занималась всем. Потом система изменилась, и она стала специализироваться на детях. В итоге специализировалась на усыновлении и опекунстве. – Она посмотрела на Эшворта через маленькие прямоугольные очки. – Но вам это все уже, конечно, известно.
Он кивнул.
– Все равно полезно послушать, как кто-то подводит итог.
Мужчин как будто и не было в комнате. Морис начинал задремывать. Из окна доносился равномерный гул проезжающих мимо грузовиков.
– У нее был бойфренд, – вдруг сказала Хильда. – Лоуренс. Работал рейнджером в Национальном парке. Довольно приятный. Мы как-то приглашали их на ужин. До того как Морис попал в больницу, мы любили повеселиться. И сейчас любим, но теперь только с близкими друзьями.
– И что стало с этим Лоуренсом?
– Не знаю. Они думали о том, чтобы съехаться и жить вместе, а потом я узнала, что они расстались.
– Дженни когда-нибудь с вами об этом говорила?
– Она не из тех, кто плачется в жилетку, – сказала Хильда.
Эшворт обратил внимание, что она была довольно стильно одета. Плиссированная юбка и желтая хлопковая блуза. Умная и красивая женщина.
– Но вы ведь ей были почти как мать.
– Вскоре после этого я увидела ее в саду. Выглядела ужасно. Бледная, как привидение, заплаканная. Я пригласила ее на кофе. Она рассказала, что они расстались. Я отпустила комментарий про мужчин – знаете, когда хочешь приободрить кого-то. «Не переживай, большинство мужчин жутко боятся серьезных отношений». Что-то в этом духе. Но она ответила, что Лоуренс не такой и что это было ее решение – расстаться.
– Она сказала почему? Появился кто-то еще?
– Да. – Хильда взглянула на него. – Кто-то совершенно неподходящий. По ее словам. «Я знаю, это неправильно, но ничего не могу поделать. С ним я чувствую себя живой». Вот что она мне сказала.
– Она еще вам о нем говорила? Вы же понимаете, насколько это может быть важным?
– Она стыдилась этих отношений. – Хильда посмотрела на Эшворта, чтобы убедиться, что он понимает, о чем она говорит. – Мне это казалось нездоровым. Нельзя выбирать себе мужчину, за которого придется извиняться. Может, она познакомилась с ним случайно, как говорится, «на одну ночь». Еще я думала, может, они познакомились по работе.
– Коллега? – Эшворт представлял себе, что это могло вызвать неодобрение, но все же отношения с соцработником вряд ли вызвали бы у нее такое чувство стыда.
– Скорее, клиент, не думаете? – Теперь Хильда говорила с Эшвортом как с равным, почти таким же проницательным, как она. – Я могу себе такое представить. Пожалела кого-то, попыталась помочь, а потом слишком увлеклась.
Эшворт тоже мог себе такое представить и понимал, почему это держалось в секрете. Вероятно, это было бы против профессиональных правил, и, наверное, Дженни боялась бы показаться дурой. Такая профессионалка связалась с неудачником. Как бы это выглядело?
– Это мог быть женатый мужчина, – предположил Эшворт. – Кто-то из местных, возможно, кто-то, кого вы знаете. Может, поэтому она не захотела вам про него рассказывать.
Мысль о том, что Дженни влюбилась в клиента, казалась ему более вероятной, но нужно было проверить все варианты.
– Возможно, – с сомнением сказала Хильда. – Но люди сейчас не так уж переживают из-за романов на стороне. Не думаю, что Дженни была бы настолько этим опечалена. Кроме того, если бы это был кто-то из местных, я бы уже об этом услышала.
– Катберт говорит, он теперь и половины соседей вокруг не знает.
Хильда язвительно ухмыльнулась.
– Ну да. Катберт ведь не состоит в Женском институте.
Глава восемнадцатая
Наутро после обеда с Вероникой Элиот Конни Мастерс проснулась невыспавшейся и измотанной. Она поехала в Хексем купить продуктов, но вернулась домой, даже не остановившись в городе попить кофе. Газетный киоск на главной улице пестрел заголовками: УБИЙСТВО СОЦРАБОТНИЦЫ ИЗ ДОЛИНЫ ТАЙНА. РАССЛЕДОВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ. С делом Элиаса Джонса пока не было установлено никакой связи, но Конни подумала, что это лишь вопрос времени. Репортеры вцепятся в сенсацию и снова затравят ее.
Элис ночью несколько раз просыпалась. Ее мучили старые кошмары. Она вяло плелась по супермаркету, повиснув на руке Конни, и, когда они добрались до дома, после обеда сразу уснула на диване за детской передачей. Конни накрыла ее пледом и не стала будить. Сидя в тиши, слушая лишь журчание воды вдали, она представила себя в офисе соцработников и стала перебирать в голове их разговоры с Дженни Листер накануне смерти Элиаса и после нее. Она пыталась найти ответ на новое убийство, в котором сама уже не играла никакой роли.
Рабочий кабинет Дженни был маленький. Одна стена была увешана рисунками детей, которым она нашла опекунов. Человечки, большое розовое сердечко. «Молли любит Дженни». Там были цветы, живые и яркие, не увядшие, как в опенспейсе, где работала остальная команда. Кабинет Дженни был оазисом цвета и цивилизации. Может, они и говорили там о невзгодах, но для Конни этот кабинет всегда был святилищем. И лишь потом местом исповеди. Но о своих прегрешениях она лгала даже в детстве.
