Вдруг Рита поняла, как раз вот этого-то ей и не хочется. Сидеть весь день одной в комнате, изучать улыбки звезд, их жесты, взгляды! А потом общаться со своим изображением в зеркале – пожимать плечами, улыбаться, говорить на разный манер: то ласково, то нежно, то с металлом в голосе… Что за ерунда!
Тут – все по-новому! Да одна Дунька чего стоит! Командует Ритой и думает, будто та ее начнет слушаться! К тому же еще и злится, нервничает. Вообще, нервная эта Дунька. Дерганая. Рита дерганая, а это еще больше. И глаза – красные, будто весь день за компом сидела. А здесь-то – какой комп? Отчего ж тогда глаза красные? Да еще с самого утра?
Да ладно, ей какое дело, до Дуньки-то.
Вот, говорят, здесь еще упыри шастают! Вау! Умереть не встать! Вот увидеть бы еще хоть одного упыря. Да Зюзева, Князева и Тюльнева тогда вообще от зависти с ума сойдут!
Настроение у Риты было отличное. Дома у нее никогда такого настроения не было. Никогда! Да к тому же еще и проблема с обувью неожиданно решилась. Хохряковские обрезанные просторные и мягкие сапоги – это тебе не туфли на высоченной шпильке.
Рита посмотрела на сарафан – а в принципе и он ничего. И на ощупь не такой уж и грубый. Чем-то похож на тот, в котором она должна была играть панночку во вчерашнем спектакле.
Она вошла в дом. После яркого солнца глазам стало темно. Пошарила по стене – где выключатель? Потом дошло – откуда он может быть, если нет здесь электричества? Зря, что ли, все носились вчера ночью со свечками!
Рита замерла. В стене, к которой она только что прикоснулась, было что-то такое, что заставило ее остановиться. Она провела рукой по гладкой поверхности – она, как и в коттедже, оказалась почти ледяной. Такими были однажды стены в их школе, когда суровой зимой перемерзли все трубы отопительной системы. Но ледяные стены в неотапливаемом помещении при морозе в сорок градусов явление понятное. Но вот когда на улице тепло почти как летом…
– Ну где ты там? – донеслось из кухни. – Сколько можно ждать?
Рита сделала несколько шагов и тут же остановилась. Кто-то очень тихо вздохнул. Она огляделась: комната была пуста. Вздох повторился. Теперь он был протяжный, безысходный, как будто идущий из глубины дома. Еще один вздох, будто умоляющий о помощи. Рите стало не по себе. Казалось, это вздыхает сам дом…
И в этот самый момент Рита явно увидела, как на стене, к которой она только что прикасалась, появились едва заметные большие буквы:
ОПАСНОСТЬ…
Стоя неподвижно, Рита вглядывалась в стену, на которой, как ей казалось, должны были появиться еще какие-то слова. Но ничего такого не произошло – в комнату вбежала Дунька.
Глава 16
– Вот где она! – закричала Дунька. – Дел невпроворот, а она застыла как каменная! – И, взглянув на Риту, всплеснула руками: – Ты на себя в зеркало-то глядела? Ты посмотри, во что превратилась! Чучело!
Рита подошла к зеркалу, к которому подводил их с Никитой вчера Хохряков, чтобы узнать, есть ли у них отражение, и онемела. На нее и правда смотрело чучело – одна накладная ресница почти оторвалась и приклеилась к веку, подводка для глаз черными полосами растеклась по щекам, подбородок и почему-то, нос, оказались красными от губной помады. Ужас, ужас и еще раз ужас!
– Ты что, не видела, что у меня размазалась косметика?! – закричала Рита. – Почему не сказала?
– Я че, разглядывала твое лицо?! – кричала Дунька. – Нужна мне твоя рожа! Тут дел немеряно, а она…
– Так дай мне хотя бы жидкость для снятия макияжа, – потребовала Рита, – и ватный диск!
– Че, сумасшедшая? Где я тебе возьму жидкость и диск какой-то ватный! Иди да помой рожу мылом – вот тебе и вся жидкость! – возмутилась Дунька и достала из фартука и сунула Рите большой серый скользкий кусок.
– Это что?
– Что, что – мыло! Чтоб рожу свою отмыла! Иди давай на кухню! Рукомойник в углу!
Ой, эта Дунька ничего-то не знает! Ведь всем известно, что лицо нельзя мыть мылом, тем более хозяйственным! Пенкой, только пенкой для лица нужно его мыть или хотя бы гелем!
А еще это забавное приспособление, которое называется рукомойником, из которого вода льется только тогда, когда ты тычешь ладонью в свисающий из бака штырь! Ой, умора!
С трудом умывшись, Рита стянула волосы в узел и, опустившись на скамейку, стала рассматривать кухню. Интересно! Ни микроволновки тебе, ни посудомоечной машины. Печка топится, поэтому жарко. На огромном столе на одной стороне грязная посуда, на другой Дунька разделывает мясо. На печке кастрюля фыркает то ли водой, то ли бульоном. Вдоль стены шкафы с выдвижными ящиками.
Ох и ловкие у Дуньки руки! Так и мелькают! И не боится же порезаться!
Дунька тем временем переложила мясо в кастрюлю, залила водой, поставила на печку и, взглянув на Риту, опять закричала:
– Сидит! Смотрит! Барыня, что ли?
Взгляд ее скользнул вниз.
– Батюшки, опорки надела! Где взяла?
– Какие опорки?
Дуняшка показала Рите на ее ноги.
– А, тапочки!
– Понятно, в чулане шарилась. И че, как раз?
– Большие немного, болтаются.
– Говорю же. Нога у тебя, как у солдата. Ладно, носи… И вообще, хватит сидеть! Квашню давай заводи!
– Ой, отстань, а! – рассердилась Рита. – Не мешай думать!
– Вот наглая! Я еще ей мешаю!
– Эй-эй, девчонки, что там у вас? – послышался голос Никиты. – Что случилось?
– Да вот, сестрица твоя… – начала Дунька.
– Да не лезь ты к ней! – сказал Никита. – Я сам все сделаю! Она все равно ничего не умеет! Нет, сначала это… Пойдем со мной!
Он схватил Риту за руку, потащил на улицу.
«Надо, чтоб она поняла, – думал он, – что в этой странной игре мы должны быть вместе. Одному мне не справиться. Вдвоем разобраться легче…»
Никита остановился. Отпустил руку.
– Послушай, Рита! Мы оказались в непонятной игре. Неизвестно, как возвращаться обратно. Поэтому…
В голове у Риты метались мысли: «Что же делать? Сказать ему про дом, про буквы на стене? А если не поверит? Повертит пальцем у виска и все. Нет, не скажу…».
– Поэтому нам надо держаться вместе! – продолжал Никита. – Чтоб все-таки вернуться…
– А мне как раз нравится эта игра, – сказала Рита и повела правым плечом. – Здесь так клево! А возвращаться я не тороплюсь! Дел много!
И, повернувшись, пошла в кухню. Если бы она знала, к чему это приведет…
Глава 17
Дунька уже пекла блины.
– Давай помогу, – сказал Никита, отбирая у нее сковороду и половник.
– Неужели умеешь?
