Возле амбулатории, как и рассказывал Никита, толпились люди. Увидев Матрену Ивановну, тот час же обступили ее, стали жаловаться на теперешнюю жизнь – урдалаки по ночам спать не дают, животина гибнет. Матрена Ивановна успокаивала их, а сама шаг за шагом подбиралась к амбулатории. Но как же ей, Рите, узнать, о чем они будут говорить с Василь Васильичем? Наверняка о чем-то очень важном, не зря же Хохрякова так всполошилась, что забыла о болезни.
К счастью, на Риту никто не обратил внимания. Постояв немного, она завернула еще за один угол, размышляя о том, как все-таки ей поступить. Кажется, придумала!
Надо вычислить, где находится сад Булдыгеровых. И если окно в кабинете выходит в ту сторону, то, возможно, ей удастся хоть что-нибудь узнать.
Кажется, здесь. Рита остановилась. Улица была пуста. Там, с другой стороны толпился народ, тут же не было ни души. Рита подоткнула платье за резинку трусов, подтянулась, уперлась одной ногой в какую-то перекладину, перебросила вторую ногу через забор и свалилась в куст, потом осторожно встала и прокралась к дому. Приподнявшись на цыпочках, быстро заглянула в одно из открытых окон. И как раз – то, что нужно! За столом, спиной к ней, сидел, видимо, Булдыгеров-старший и что-то писал. Скрипнула дверь.
– Дядюшка, Матрена Ивановна просятся!
– Сейчас-сейчас! – послышался звук отодвигаемого стула и легкий шлепок о подоконник. Над головой у Риты появился уголок тетради, в которой, видимо, только что что-то писал Булдыгеров. Рита снова заглянула в окно, увидела спину Булдыгерова-старшего, идущего к двери, не раздумывая, схватила тетрадь и снова пригнулась.
– Ну наконец-то! – послышалось из глубины комнаты. – Соскучился ужас как! Устал я, Матренушка, вот так, урывками, видеться!
– Скажи, Василий, из сейфа бумаги исчезли – твоих рук дело? – изменившимся голосом спросила Матрена Ивановна.
– Ну… почти. Арсений постарался. Молодец!
– Но… зачем?
– А затем, Матренушка, что новости неважные очень.
– Что случилось?
– Веретенников на воле. Выпустили раньше за примерное поведение…
– Не может быть…
– А вот, может!
– И что же будет…
– Потому-то я и решил, что бумаги должны быть у меня. Не ровен час, заявится Веретенников, расскажет все Митрофану – и что тогда?
– О Господи!
С улицы донеслись недовольные голоса, и Рита не поняла, что ответила Матрена Ивановна. Так же как не могла разобрать и часть сказанного Хохряковым. Наконец, стало тихо, и теперь опять был слышен голос Булдыгерова:
– …документик-то тот у меня лежит. Ну вот представь, придет нотариус, начнет рыться в бумагах… Да не приведи Господь! – На какое-то время в комнате повисла тишина. – Я вот еще что думаю, Матрёнушка. Конечно, говорить об этом пока рановато, но все-таки…
Опять шум с улицы.
– …Я вот уже и билеты заказал.
Вдруг Булдыгеров разволновался.
– Кстати, Матрена, тут тетрадь была, когда ты пришла… Ты случайно не взяла ее? Там расчеты фармацевтические.
– Бог с тобой…
– Ну а все-таки… Сумочку покажи.
– Не веришь?
– Да нет, мало ли что… Бывает, машинально какую-то вещь сунешь…
– Ну вот тебе сумка, видишь, пусто!
– Вижу. Странно… Ты зашла – я в ней писал!
– Да не писал ты! Ты навстречу мне вышел!
– Тогда ничего не понимаю! Может, на подоконник бросил, да она упала? – Булдыгеров высунулся из окна, Рита успела отскочить в сторону. – Странно, не видать. Как сквозь землю провалилась! Сейчас Арсения в сад отправлю, пусть поищет. Не могла же она исчезнуть! Арсений, а Арсений!
Рита отлетела от окна, в несколько прыжков добежала до забора, спряталась за кустами. Было слышно, как Арсений ходит вокруг дома.
– Нету ничего, точно нет! – крикнул он в окно.
– Как нет? Не могла же она испариться? Смотри хорошо!
– Ну точно нет!
– Ладно, иди, – Булдыгеров-старший высунулся из окна, – сейчас вместе поищем.
Спина Арсения исчезла за домом. Подожав немного, Рита, сунув тетрадь за пазуху, перелезла через забор и помчалась по улице. И даже не заметила, где и когда слетели с ног хохряковские опорки.
Глава 3
«Только бы с Дунькой не столкнуться», – думала Рита, осторожно открывая калитку и стремглав устремляясь к бане. Про баню она еще по дороге придумала – вот где есть возможность спокойно прочитать то, из-за чего так нервничал Булдыгеров-старший. Интересно, что там? Может, вообще ничего не значащие записи? Или же значащие, но только для него?
В бане было прохладно и темно. Пристроившись возле маленького оконца, Рита с волнением открыла тетрадь.
«Тетрадь № 6. Только для своих!» – прочитала она.
Интересно, кто это свои?
Из сада опять послышался вой сирены – что-то Настена сегодня разошлась не на шутку.
Рита пролистала тетрадь. Почерк был мелкий. Каллиграфический, с завитушками. Вернулась к первой странице.
«Оглавление.
Дневникъ.
Для потомковъ
Расчеты.
Деяния.
Мысли.»
Остановилась на первой попавшейся странице. «Сентябрь, 1911.
И углубилась в чтение.
Тетрадь была пухлая, чтобы схватить самую суть, приходилось некоторые страницы просматривать по диагонали. В любой момент может забежать Дуняшка.
Рита читала и порой не могла удержаться от тихого вскрика:
– Ну, подлец! Ну, сволочь! Ну надо же! А я-то дура!
Но самое главное, теперь все вставало на свои места. Те подсказки, которые давал ей дом – оправдывались. Все непонятные места стали понятными. Для нее были поставлены все точки над I. Почти все. Кроме самой главной: что с Никитой?
Дверь открылась, когда осталась всего одна страница.
– Ах вот ты где! – закричала Дунька. – Я-то было подумала, что ты человек, а ты!
– Подожди, Дунька, – перебила ее Рита. – Послушай, вот оказывается, что…
– Че еще?
– Вот, читай!
– Ты че? Я ж не умею!
– Тогда слушай…
Все это время Дунька ходила от одного угла к другому.
– Че, спокойно посидеть не можешь? – рассердилась Рита.
– Не сидится! Читай дальше.
– Тут много очень. Кое-что буду своими словами пересказывать. Итак, Митрофан Ильич открыл свою лесопилку…
– Значит, это Арсений Гриху того… – сказала Дунька, когда кое-что было прочитано, а большая часть – пересказана, – и не подумаешь на него. Вот гад!
