В этот момент я натыкаюсь на какое-то препятствие. Неужели это тупик? В голове как будто бы звучит голос дяди Миши: «Бывает так, что часть породы обваливается и перегораживает квершлаг».
Неужели это как раз тот случай? Если бандиты двинутся сюда, то я пропал.
И тут в голову приходит безумная мысль каким-то образом подняться наверх. Но как, если в этой тупиковой стене даже выступов, за которые можно было бы ухватиться, не прощупывается?
– Слышь, ты, – доносится голос Федотыча. – Мне кажется, что этот первый в-о-н там, дальше. Давай карту!
– Кажись, он…
– Вай, сюда-то мы не ходили!
– Точно!
Времени на раздумье нет. Еще несколько минут – и они дойдут до обвалившейся породы, в которую упираюсь я, и тогда «встреча» неизбежна.
Я где-то слышал, что в критические минуты жизни у человека вдруг появляются сообразительность, ловкость и сила, которых никогда не было прежде. То же самое происходит и со мной. Мне приходит в голову мысль, что если на уровне моей груди в этой стене нет выступов, то это вовсе не значит, что их нет вообще. Протягиваю вверх руки, насколько это возможно – и вот оно, нечто напоминающее по форме огромный каменный крючок. Я хватаюсь за него, подтягиваюсь, упираюсь ногами в стену, она шершавая, поэтому подошвы кроссовок не скользят, и, держась одной рукой за первый выступ, нащупываю второй, который, ура, оказывается еще выше.
Наверное, я напоминаю скалолаза, который поднимается по отвесной стене. Только мне гораздо сложнее: ведь я, в отличие от него, двигаюсь в полной темноте и при этом понятия не имею, что впереди. Если окажется, что выступов больше нет, я пропал. Тем более, что я почти обессилел.
Между тем голоса Пиночета и Федотыча приближаются, еще немного – и фонарь высветит меня, висящего между сводом и каменным полом.
И вдруг рука нащупывает горизонтальную нишу. Я с трудом влезаю в нее и, отдышавшись немного, медленно ползу вперед – в темноту, в неизвестность.
Глава 4
Голоса совсем близко. Я понимаю, что, задержись я на несколько минут, беды не миновать.
– Вот здесь, вот, – говорит Федотыч. – Вот этот камень, видишь, еле держится… Давай вынимай!
– Ниче там нет!
– Не болтай!
– Да точно! Ниче там нет!
– Отойди, сам посмотрю! Точно! Слышь, Пиночет, а может, под потолком, а? Вон там, какая-то дырка…
– Да я уже туда поднимаюсь, не видишь, что ли? – Слышится звук обваливающихся камней. – Вот уродство, чуть не убился! А ну-ка, подстрахуй меня!
Вдруг становится светло, и я вижу, что впереди меня еще есть свободное пространство.
– Ни фига себе! – присвистывает Пиночет.
– Что, что, мешок? – с надеждой спрашивает Федотыч.
– Да какой мешок? Ноги!
– А ну-ка, я подымусь… Точно ноги!
– Неужели сбежал?
– Кто сбежал?
– Ну, пацан.
– Ну и фиг с ним! Все равно задохнется, – говорит Федотыч. – Пойдем-ка лучше деда еще потрясем. Мне кажется, он что-то мутит…
Опять становится темно. Голоса удаляются.
Что делать? Ползти обратно? Двигаться вперед? Выбираю второе. Даже несмотря на то, что понятия не имею, что там, впереди. И я ползу. И очень скоро чувствую, что мне не хватает воздуха. Но я все же ползу, а между тем расстояние между потолком и поверхностью, по которой я с трудом пробираюсь, катастрофически сужается, и если бы я за два последних дня изрядно не похудел, оказался бы навсегда зажатым в этих каменных тисках.
И вдруг в какой-то момент тиски ослабевают. По крайней мере я уже могу вздохнуть полной грудью. Но, похоже, силы к этому времени полностью иссякли. Какое-то время просто лежу, потом набираю в легкие воздуха и снова вперед! Вскоре чувствую, что поверхность, по которой я ползу, идет вниз, а потом внезапно обрывается. Я пытаюсь достать телефон, чтобы, включив фонарик, посмотреть, на какое расстояние мне придется прыгнуть вниз, но телефона нет, видимо, выронил его, пока полз. Делать нечего, и я прыгаю, можно сказать, в неизвестность. К счастью, «неизвестность» эта находится не так уж и низко, однако я ухитряюсь при этом так неудачно приземлиться, что меня буквально пронзает острая боль в левой лодыжке. И от этой боли вдруг исчезают сонливость и отупляющее действие капель, которыми потчевал меня учитель. И теперь мне становится страшно. Ведь кто знает, не ждет ли меня впереди очередной тупик. А если и не ждет, то сколько мне придется плутать по этим каменным коридорам?
– Впрочем, какая разница, – говорю я сам себе. – Ведь еще немного – и меня не будет, так же, как дяди Миши, Сергея Смирнова, Георгия и Григория, ведь все мы взлетим на воздух.
Но в это просто не хочется верить. Какое-то время я пребываю в растерянности. Мне кажется, что все, что я делал в этих каменных коридорах, глупо и бессмысленно.
Отчаяние – теперь-то я знаю, что означает это слово, – захлестывает меня. Отчаяние – это когда ты осознаешь, что впереди ничего нет.
Я опускаюсь на корточки, прислоняюсь спиной к стене и понимаю, что это как раз тот случай.
И вдруг совсем рядом оказывается силуэт потустороннего спасителя. Он показывает мне жестами, чтобы я шел за ним. Поднимаюсь и с трудом ковыляю из-за боли в ноге. Впрочем, ковылять приходится недалеко, спаситель останавливается и показывает рукой на какое-то место в каменной стене. Подхожу к ней, трогаю камень – он шевелится, вытаскиваю его, просовываю в образовавшуюся щель руку, и….
Глава 5
…Мне опять снится сон, в котором я оказываюсь в знакомом мне месте. Светает, и я знаю, что вот-вот появятся ОНИ.
Я уже собираюсь по привычке закричать, но ОНИ почему-то не появляются, а между тем здесь, в этом каменном мешке, становится все светлее и светлее. И… холоднее. Я сильно продрог, а ноги, похоже, превратились в настоящие ледышки. К тому же больно наступать на левую.
А может, это не сон? Может, я на самом деле нахожусь в том месте, с обратной стороны которого, за этими камнями, я был вчера с дядей Мишей и телевизионщиками. Но как я здесь очутился?
Я подхожу к выходу, смотрю в просвет между камнями и… делаю шаг назад. Наверное, мне мерещится. Снова приближаюсь к заваленному камнями выходу и вижу через щель, что в сторону шахты движутся две легковушки, а за ними большой автобус. Из остановившегося возле входа в шахту автобуса выпрыгивают человек двадцать в камуфляжной форме и с автоматами через плечо, а из легковушек… Неужели это правда? До меня доносится знакомый голос:
– Я уверена, что они здесь.
Это же… Крокодилицы голос! И я кричу:
– Я здесь, здесь!
– Послушайте, – говорит Крокодилица. – Ведь это, кажется, Петя. Слышите?
