– К стене поставьте, – приказала она.
Я попыталась вырваться, но меня крепко держали Леркины люди.
Что же сейчас будет?
Мне было страшно и стыдно. Страшно скорее от неизвестности – что задумала Лерка? Стыдно от того, что меня унижают перед всем классом, а я ничего не могу поделать.
– Доигралась, Нищебродка? – ангельским голоском произнесла Лерка. Но взгляд у нее был совсем не ангельским. – От коллектива отрываешься! В столовую с нами не ходишь! Вот, смотрю, у тебя даже стоять сил нет. Ну что ж, придется тебя… Да что ж это я, совсем забыла! Эй, люди, дайте кто-нибудь мой смартфон, на парте лежит.
– Можно я? – подобострастно спросила Пентюхова.
Лерка снисходительно кивнула.
Пентюхова бросилась к парте и протянула ей гаджет.
Лерка включила камеру:
– Добрый день, мои дорогие подписчики и подписчицы! Сегодня мне хочется показать, как мы заботимся о братьях, а точнее – сестрах наших меньших. – Она навела камеру смартфона на меня. – Это уже знакомая вам Нищебродка. Посмотрите, какая она малюсенькая – ну настоящий заморыш. И это от того, что она отказалась ходить с нами в столовую. Ну как можно без школьных завтраков? Без них человек не растет и зрение падает. Видите, какие толстые стекла на ее очках? Не ест ничего Нищебродка, вот и результат!
Я видела, что весь класс замер в ожидании, что же будет дальше. Ведь и так ясно, что вслед за тирадой должно последовать что-то еще, но что?
А Лерка продолжала:
– Мы не можем спокойно смотреть, как чахнет этот человеческий заморыш, – ей, наверное, показалось это смешным, и она засмеялась. – Поэтому мы сейчас при всех будем ее… Будем ее… – Видимо, сценарий дал какой-то сбой, потому что Лерка стала говорить немного невпопад. – Может, хоть на сантиметр станет выше… Итак… Ну, где же она? – тут дверь распахнулась, и в класс влетела Крокодильцева, держа в руках тарелку с рисом и котлетой. – Наконец-то! Че так долго?
– Так очередь же!
– Итак, – продолжала Лерка, – нам ничего не остается, как насильно покормить это существо. Ну, че стоишь-то? – это она Крокодильцевой. – Корми давай!
Надо мной нависло прыщеватое лицо Крокодильцевой.
– Рот открой! – приказала она.
Я показала ей язык.
– Совсем обнаглела! – закричала Лерка. – Эй ты, чего творишь? А ты че стоишь? Суй ей котлету! Задумалась, блин! Итак, вы видите, как мы пытаемся покормить это существо… – это она уже на камеру.
В нос ударил запах котлеты, и я почувствовала, как в мое лицо тычут противным и жирным. Фу!
– Че, без глаз совсем! – возмутилась Кузнецова. – Не видишь, где у нее рот?
– Не получается, – простонала Крокодильцева. – Очки мешают, да еще головой вертит.
– Ну, это мы сейчас исправим! – сказала Лерка, сдергивая с меня очки и отбрасывая их в сторону. Без очков все превратились в моих глазах в одну колышущуюся массу. – Как видите, – это Лерка опять на камеру, – очень сложно работать с неразумным существом. Но возможно. Люди! Держите голову Нищебродки!
Двое из свиты вцепились в косички, и мне показалось, что они сейчас выдернут все мои жидкие волосенки. Колышущаяся масса двигалась, кричала. Громче всех был голос Лерки.
– Тьфу ты, не получается снять одним блоком, монтировать придется! Все, снимаю, держите голову, говорю!
Я закрыла глаза. Безжалостные руки еще сильнее потянули за косички. Ой-ой-ой, сейчас точно вырвут!
– Разжимай рот! Быстро! – приказала Крокодильцева.
Я стиснула зубы.
В лицо продолжали тыкать жирной котлетой – еще немного, и меня вырвет. Что тогда делать?
По щекам покатились слезы.
– Еще и ревет! – опять голос Лерки. Сколько же в нем было ненависти! – Весь кадр испортила, Нищебродка поганая!
Я ощущала себя маленькой и беспомощной. Я слышала, как в безмолвной тишине класса, где-то в углу попискивают испуганные мышки.
И мне не надо было видеть – я и так знала, что Ковалев продолжает спать за партой, а Босс, застыв в одной позе, делает вид, что упорно изучает обложку учебника…
И вдруг на меня снизошло спокойствие. Такое, какое обычно бывает на олимпиадах, когда волнение исчезает и остается одно: задание, которое нужно решить. И решить очень быстро.
Я принялась считать. Итак, в нашем классе 24 человека. Из них шестеро – Лерка со своими людьми. Получается, что целых 17 человек кто с интересом, кто с жалостью, кто со страхом наблюдают, как несколько девчонок издеваются над одной!
– Че так коряво-то? – кричала Лерка. – Рук, что ли, нет?
Я поняла, что за меня никто не заступится. Что все так и будут молча наблюдать до конца перемены.
Мне стало трудно дышать.
Время как будто остановилось. А в лицо все тыкали и тыкали этой противной котлетой.
И вдруг…
Глава 23
– Эй, вы что, с ума посходили! – прорезал оцепеневшую тишину возмущенный голос. – А ну-ка отойдите от нее! Кому сказал!
Я открыла глаза и увидела перед собой спину Максима Рыкова.
– А ты, дылда, может, лучше меня котлеткой покормишь? Я что-то проголодался! Впереди еще целых три урока!
Всеобщее оцепенение нарушил голос Кузнецовой.
– Слышь, ты! Отвали, а! Не видишь, работа идет?
И тут случилось странное: весь класс вдруг пришел в движение. Рядом с Максимом появился… Ковалев.
– Эй, придурки, хватит издеваться над человеком!
– Ой, да ты-то, двоечник, молчал бы!
– Слушай, чувырла страшнющая! – пробасил Ковалев. – Берегов не видишь!
Вдруг прорезались голоса мышек, которые что-то пищали, приблизившись на приличное расстояние к Леркиной свите. А одна из них даже протянула мне очки и бумажный носовой платок, чтобы я вытерла слезы и прилипшие к лицу (фу!) кусочки котлеты.
– Вы че, совсем оборзели! – закричала на них Лерка. – Вы-то куда претесь?
Теперь, надев очки, я видела, как после окрика Лерки на лицах у многих мышек появилось некоторое смятение, но никто из них не сделал и шагу назад.
Суперпринципиальный Босс, как всегда в последнее время, сидя за партой, разглядывал обложку учебника (и что он в ней нашел?), зато лица двух Леркиных людей – Крокодильцевой и Пентюховой – сделались растерянными. Они так углубились в себя, что даже не видели, что Лерка подает им какие-то знаки.
В этом всеобщем гаме никто, кроме Ковалева, не услышал, как прозвенел звонок.
– Полундра! – воскликнул он и бросился к своей парте.
Из-за дверей послышался возмущенный голос Горгульи:
