Во время боев на озере Хасан Сталин выступил на стороне Фриновского, Мехлиса и пограничников в конфликте с командующим Особой Дальневосточной армией Блюхером, который обвинял их в том, что своими неосторожными действиями они спровоцировали атаку японцев. Одержанная в октябре 1938 года победа позволила в том числе вынести за скобки такие малоприятные факты, как бегство Г. С. Люшкова, начальника УНКВД по Дальнему Востоку, в июне ушедшего к японцам в Маньчжурию
[207]. Она подарила мгновения славы в момент, когда и без того бушевавшие в этом регионе репрессии были усилены по инициативе Фриновского
[208]. В масштабах всей страны пограничник представал в роли «хорошего чекиста», на полпути между бойцом Красной армии и сотрудником НКВД. Речь шла о видимой части Главного управления пограничных и внутренних войск, другие составляющие которого (лагерная охрана и пр.) оставались в большей степени в тени. Безжалостно преследуя шпионов и диверсантов, пограничник стоял на страже родины, что делало его популярным. В транслируемом в публичном пространстве образе акцент ставился на роли пограничника как часового, несущего дозор перед лицом врагов-капиталистов.
Заметим также, что и до, и после Большого террора пограничники служили отличным олицетворением советского варианта «selfmade man». Изучение их личных дел, хранящихся в архивах Наградного сектора Секретариата ЦИК СССР, позволяет составить представление о типичном жизненном пути этих выходцев из народа, выдвинувшихся благодаря своим заслугам и отваге
[209]. В отличие от других профессий, переживших пролетаризацию в результате Большого террора, чистки, по всей видимости, не отразились на социальном происхождении пограничников. В ответ на вопрос о профессии до призыва в армию звучало: пастух, батрак, бедняк, колхозник, чернорабочий, плотник, пильщик, почтальон, киномеханик, рабочий-ударник, электрик, шофер, шахтер, счетовод. Свой выбор в пользу пограничной охраны они зачастую обосновывали стремлением влиться в большую красноармейскую семью. Упоминания НКВД звучат в лучшем случае по поводу вопросов об «образовании» и «трудовом стаже». Большинство из них учились лишь в начальной школе и возобновили учебу, попав в армию или на пограничную службу в возрасте 24–25 лет. Обучение молодых пограничников осуществлялось в специальных школах НКВД, расположенных в Минске, Киеве, Харькове, Ленинграде и Москве. Окончив школу младшего комсостава, можно было стать командиром заставы в чине младшего лейтенанта, а обучение в школе среднего комсостава, в том числе в тех, что специализировались на погранохране, позволяло претендовать на командование погранотрядом. Наконец, самые способные и преданные попадали в Высшую школу войск НКВД СССР. Кто-то из офицеров-пограничников прошел через учебные заведения Красной армии, в частности Военную академию им. М. В. Фрунзе и Высшие всеармейские военно-политические курсы ГЛАВПУРККА в Москве. Как бы то ни было, карьера этих людей полностью проходила на границе. Что касается этнического состава, то и до, и после чисток среди среднего командного состава погранвойск, а также среди добровольцев и призывников доминировали русские, за которыми следовали существенно уступавшие им, но все же заметные по своему числу украинцы и татары
[210]. Большинство были неженатыми, за исключением некоторых начальников застав и комендатур, которые перевезли к месту службы жен. Все эти характеристики – молодые неженатые мужчины русского происхождения – несомненно, способствовали популярности пограничников, по крайней мере во внутренних областях, не сталкивавшихся напрямую с их деятельностью.
Ниже читатель найдет три автобиографии, представляющие собой квинтэссенцию сталинского пограничника. Автор первой из них, Иван Зиновьев, сообщал о себе, что он родился в 1905 году в Самарской губернии в семье крестьян-середняков. Далее он подробно описывал родительское хозяйство, которое состояло из тринадцати человек, живших в двух комнатах и имевших две лошади, корову, десять овец, свинью, плуг и две деревянные бороны. Он упоминал также символ успеха – покупку в 1914 году жнейки и ее продажу в 1921 году по окончании «импереалистической» (sic) войны. Окончив начальную школу, Иван работал в родительском хозяйстве, пока не был призван в 1927 году в погранохрану, где остался служить по истечении обязательного двухлетнего срока службы. Мечтая о «южных песках каракумской пустыни», он попросил направить его в кавалерию на афганскую границу. Его просьба была удовлетворена, и он оказался в Средней Азии. За десять лет службы он неоднократно проходил обучение в школах командного состава НКВД, что позволило ему сделать карьеру. В 1939 году он побывал на польском и финском фронтах, а затем, в 1940 году, был в звании капитана отправлен учиться в Высшую школу войск НКВД СССР
[211].
Кузьма Вешинкин родился в 1912 году в семье крестьян-бедняков. После прохождения обязательной воинской службы в 1934–1937 годах он, по его словам, «изъявил желание остатся по жизнино в рядах Красной Армии в погран войсках» (орфография подлинника)
[212]. Окончив школу младшего командного состава в Киеве, Вешинкин был назначен заместителем начальника, а затем начальником погранзаставы на Пруте. В июне 1941 года в возрасте 29 лет он будет доблестно защищать свой участок против тех, кого он называет «нимецко-румынскими бандитами».
Что касается ровесника революции Владимира Самсонова, он тоже был выходцем из семьи бедняков. По его словам, на границу его привела судьба, точнее Сталин: «В начале 1938 года по указу лично т. Сталина был произведен набор для закрытия границы на большевистский замок». Его автобиография кажется самой сталинистской из трех: его преданность вождю принимает конкретную форму жертвы. Будучи комсомольцем, агитатором и редактором стенгазеты, он в составе Каменец-Подольского погранотряда участвовал в захвате Восточной Польши, а затем в возрасте 23 лет был переведен на финскую границу, где в жаркой схватке пожертвовал рукой, чтобы продолжить бой
[213].
