При этом охрана границы оставалась еще очень слабой. Пограничная служба была по-настоящему создана только в 1923–1924 годах, а сотрудники таможни были крайне плохо вооружены. Четыре таможенных участка, расположенных на Карельском перешейке, насчитывали всего 70 сотрудников, половина которых служила на главной таможне в Белоострове. 200 верст границы проходили здесь по таким глухим лесам, болотам, рекам и озерам, что дорогу через них могли найти только местные крестьяне. При этом таможенники не имели ни лошадей, ни велосипедов, ни лодок, ни лыж, что обрекало их на неподвижность. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в их отчетах за период с января 1922 по март 1923 года фигурирует всего 34 случая перехвата контрабанды
[338]. Следует также заметить, что, движимые стремлением заработать, многие таможенники закрывали глаза на деятельность контрабандистов. В начале 1920-х годов персонал таможни оставался еще почти тем же, что в царскую эпоху. Так, на новой советско-польской границе можно было встретить много сотрудников, до революции служивших на границе с Пруссией, проходившей к западу от Варшавы. Сохранив контакты в областях, отошедших к Польше, они продолжали использовать их с выгодой для себя. Когда весной 1923 года на таможню в Шепетовке приехала комиссия Рабкрина, велико было изумление ее членов, когда они узнали, что в соседних деревнях все сады вдоль границы арендуются советскими таможенниками!
[339]
На практике значительная часть трансграничной деятельности ускользала из-под контроля государства в лице таможни, милиции, армии и пограничной охраны. Это пространство еще не было перестроено так, чтобы удовлетворить советские политические и идеологические требования. Тем не менее уже в эти годы существовало полицейское видение, которое навязывалось советским дипломатам, смотревшим на вещи совсем иначе. Это видение исходило из представления о границе как о «контактной поверхности» между Страной Советов и капиталистическим миром, выступавшим одновременно в роли объекта влияния и источника опасности. Чтобы сократить эту поверхность, следовало прежде всего свести к минимуму совместное использование пограничных территорий.
Другой возможный способ добиться этого результата носил институционально-территориальный характер. Речь шла о том, чтобы создать изнутри широкую и плотную границу.
Институционализация внутренней широкой границы
В момент создания Советского Союза стремление обеспечить защиту территории привело также к формированию внутренней пограничной полосы. Как возникла идея создания этой зоны, над которой весной 1923 года работала комиссия Политбюро в составе Уншлихта, Молотова, Литвинова и Радека? В первом разделе новой Конституции образование Союза Советских Социалистических Республик объяснялось необходимостью создания «единого фронта перед лицом капиталистического окружения». Июльское постановление о создании пограничной полосы и «Положение об охране границ» могут рассматриваться в качестве шагов, направленных на обеспечение защиты «единой социалистической семьи» путем создания территориального контура безопасности
[340]. Эту концепцию изложил Moлотов на заседании Политбюро 18 сентября 1923 года
[341].
Определенную роль в этом административном изобретении сыграл военный опыт. В первом проекте, представленном заместителем председателя ЧК – ГПУ И. С. Уншлихтом 23 февраля 1923 года, фигурировала 150-километровая шкала, которая уже в 1915 году была использована Генштабом царской армии при организации высылки из западных губерний сотен тысяч этнических немцев и евреев, подозреваемых в симпатиях к врагу
[342]. Хотя Гражданская война к тому моменту уже два года как закончилась, Уншлихт по-прежнему видел серьезную «военную угрозу». Об этом свидетельствовали, на его взгляд, активизация вооруженных банд, действовавших на границе с Польшей, и массовая высылка румынскими властями прорусских элементов из Бессарабии. Поэтому он предлагал выслать из западных приграничных районов все подозрительные элементы. Этот проект казался недопустимым НКИД. 17 февраля Чичерин, поддержанный Радеком, высмеял паникерство ГПУ и предупредил, что переселения такого масштаба вызовут «колоссальную» сенсацию среди польского руководства
[343]. В ходе работы комиссии был использован и другой прецедент – осуществленное в мае 1919 года перемещение во внутренние районы всех контрреволюционных элементов из прифронтовой полосы к северу от Петрограда
[344]. Таким образом, создание пограничной полосы с самого начала было связано с отработанной в годы Первой мировой войны и гражданского конфликта практикой очистки территорий в целях обеспечения лояльности населения. Тем не менее выбранный в конце концов размер пограничной полосы скорее приближался к масштабам нейтральных зон, предусмотренных мирными договорами; в них практика очистки территории закреплялась дипломатическим путем и на двусторонней основе. Наконец, советская погранзона опиралась также на дореволюционный опыт борьбы с контрабандистами и созданных до войны таможенных зон, в которых допускались обыски и преследование нарушителей
[345].
Какой виделась пограничная полоса ее создателям? Она должна была состоять из четырех поясов. За 4-метровой просекой
[346] следовала 500-метровая зона, предназначенная для размещения погранвойск, казарм, наблюдательных пунктов и других сооружений. Напомним, что в тот момент параллельно с аналогичными процессами по другую сторону рубежей шло формирование погранохраны в составе ГПУ
[347]. Все строительство в этой зоне четко регламентировалось; на стратегических участках границы оно подлежало тройному согласованию: с местными органами власти (исполкомом), пограничниками и РККА. Следующая зона, шириной 7,5 км, представляла собой тылы пограничных войск, которые обладали здесь широкими полномочиями, включая проведение проверки документов, обысков и конфискаций
[348]. Наконец, на расстоянии еще 16 или 22 км (12 миль на море) вглубь погранохрана имела право преследовать нарушителей
[349].
